В советской стране не приветствовалось увлечение национальными корнями. Все жители СССР должны были сплавиться в единый советский народ, а национальный колорит оставался лишь в песнях и плясках на экспорт, и разрешалось его иметь только крупным народам, основному населению какой-нибудь республики или автономного края. А быть отпрыском так называемого "малого народа" было почти неприлично.
Все меньше их остается
Как минимум два поколения подряд коренным "малым народам", живущим на территории нынешней Ленинградской области, - вепсам, ингерманландским финнам, води, карелам и ижорам - нехитрыми способами, от расстрелов и выселений до бытовой неприязни, объясняли, что лучше бы им отказаться от своей "глупой" финно-угорской самобытности и стать как все, то есть русскими. И если бедным финнам все время тыкали в нос их прошведскую позицию XVII века, то в чем конкретно обвинялись остальные финно-угры, понять затруднительно. Однако шпыняли всех примерно одинаково: кому высшая мера наказания, кому ссылка в Сибирь с конфискацией крестьянского имущества.
Народ ижора сейчас настолько малочислен, что некоторые даже подозревают о его полном исчезновении. Малочисленнее ижоры у нас только водь. А ведь по имени этого народа названы Ижорское плато и река Ижора. Даже Ижорские заводы своим названием напоминают о людях, которые поселились здесь в далекие времена, когда лесов, воды и солнца хватало на всех.
Нет больше оредежских ижор (в 1983 году умер последний их представитель), нет ижор северной Ингерманландии, больше не живет ижора в районе Соснового Бора. Но есть в нашей области уголок, где до сих пор можно услышать ижорскую речь - правда, только от стариков. Это Сойкинский полуостров, восточная часть Лужской губы. До сих пор на пахнущем водорослями побережье между соснами стоят старинные ижорские деревни: Вистино, Ручьи, Горки, Логи, Глинки. И ижорами числится около 700 человек.
Нет языка - нет народа
Прошлые века ижоры помнят только по устным преданиям: были годы с хорошим уловом и урожайные, были годы голодные, когда "серой рыбы" (кильки и салаки) почти не хватало. Зато XX век прошелся по ижорам по полной программе. Относительно мирно пережив коллективизацию - здесь не было богатых хозяйств, так что просто артели переименовали в колхозы, - ижоры жили привычным укладом до войны. А дальше начались слезы. Какую старушку ни спроси в деревне - пять минут рассказывает, дальше плачет. Сначала русские жгли деревни, чтобы они не достались немцам. Потом пришли немцы, стали угонять ижор в Финляндию. Потом финны, проиграв войну, отдали репатриантов обратно русским. Русские отправили ижор в ссылку, а на их земли завезли обнищавших колхозников из разоренных войной областей. Когда ижоры правдами и неправдами вернулись в свои деревни, у них не то что домов - у многих и земли не оказалось, чтобы избушку поставить.
Почему они вернулись? Ольга Конькова, этнограф, научный сотрудник музея антропологии "Кунсткамера", председатель Общества ижоры и води, ижорка наполовину - а наполовину ингерманландская финка. Она не только знанием, но и сердцем понимает оба свои народа:
- Так устроены ижоры, да и другие наши финно-угры: куда бы ни занесла их судьба, они стремятся домой, пусть хоть на голые камни.
Тогда ижоры вернулись - и народ не исчез. Гибель ему грозит сейчас. Дети и внуки ижорских рыбаков и крестьян не остаются жить в деревнях, потому что нечем там кормиться. Серая рыба совсем перестала ловиться - ихтиологи говорят, что в этом повинен какой-то чрезмерно расплодившийся рачок, который слопал весь рыбий природный корм. Мол, не только у нас проблемы, по всей Балтике беда такая. Но шведы, скажем, не вымрут от отсутствия кильки. А ижоры - могут.
Только что закончилось так называемое "Десятилетие малых народов" - программа, которая на государственном уровне оказывала поддержку малочисленным этносам, как моральную, так и материальную. Ижоры за последние десять лет больше не стало. Конькова ничего странного в этом не видит:
- В антропологическом смысле ижора обречена. Мы не можем возродиться до прежней численности, потому что нет больше привычной среды обитания. Ижоры всегда жили рыболовством и мелким земледелием, из живности только лошадку держали, да и то больше для навоза, чтобы тощие земли удобрять. Это финны по нескольку коров ухитрялись иметь. Нет традиционного уклада - нет народа. Но это не значит, что нельзя спасти культуру ижоры. Скоро выйдет книга по ижорской культуре - на русском языке, с иллюстрациями, в ней будут содержаться все известные этнографам аспекты культуры этого народа. Я обеспокоена тем, что язык исчезает из обихода, что молодые почти не говорят по-ижорски, не испытывают в этом потребности. Поэтому я написала самоучитель ижорского языка, очень простой, для взрослых, чтобы человек мог хотя бы объясняться на языке предков.
Эксплуатация национального самосознания
С одной стороны - ижора очевидно исчезает как народ. С другой - раз в неделю Коньковой звонят немолодые люди, почти всегда городские, и немного стеснительно спрашивают, как бы им получше узнать об ижоре, и рассказывают о своих деревенских национальных корнях, которых когда-то их приучали стыдиться, а теперь вдруг они услышали по радио ижорские песни, вспомнили детство и как-то сердце защемило.
- А это мы и поем, в обществе нашем. Стараемся участвовать в каждом фольклорном празднике ижоры, води и ингерманландцев. Мы не можем вернуть ижоре ее привычную среду обитания, но позаботиться о сохранении ее культуры мы в состоянии. Сейчас стало модно проявлять внимание к "малым народам". Как правило, романтически настроенные русские интеллигенты, начитавшись о страданиях ижоры или води, начинают вдохновенно спасать погибающий народ, но потом очарование новизны проходит и прежние милые старушки и тетушки начинают раздражать, в основном тем, что они недостаточно резво воспринимают идеи "спасателя", не хотят, скажем, петь каждый вечер, а пошло смотрят сериалы. Между прочим, один из показателей поверхностного отношения к культуре - это нежелание учить язык. Я знаю людей, живущих среди ижор много лет, много говорящих о необходимости возрождения национальной культуры, но в то же время совершенно не владеющих языком.
В деревне Вистино, считающейся ижорской столицей (но, кстати, не самой красивой в этнографическом плане деревне - Глинки куда живописнее), создана ижорская община, которая на первый взгляд активно занимается спасением ижорской культуры. Правда, по сведениям наших информаторов, на самом деле тут замешан Усть-Лужский порт. Земли вокруг порта уже скуплены на корню предприимчивыми гражданами, а граждане намерены сдавать их в аренду тем, кто будет пользоваться портом - размещать какие-нибудь склады, терминалы и прочая. А в Вистине, благо глубины позволяют и гавань есть, тоже замышляли большой порт, который стал бы конкурировать с Усть-Лужским. И владельцы усть-лужских земель стали баламутить народ в Вистине: мол, боритесь за чистоту побережья, не пускайте к себе никого, скажите, что вы, народ ижорский, все как один выйдете на защиту своих рубежей. А сами думают: "Не будет там порта - все к нам как миленькие побегут, тут мы их с арендой и облупим". Народ послушно взбаламутился и потребовал отказа от Вистинского порта. Отказались. Теперь община озабочена тем, чтобы с Усть-Лужского порта получить денег за послушание. Стали звать Конькову консультантом - на что бы денег потратить. И говорят: "Мы на эти деньги новый дом культуры с дискотекой построим". Конькова возражает: "Но ведь дискотека - это не возрождение национальной культуры". Ну ладно, говорят вистинцы, мы возродим национальные промыслы. Конькова смеется: "Не было у ижорцев никаких национальных промыслов, рыбу они ловили да сети плели". Притихли общинные лидеры - все русские, между прочим. Думают. Может, что-то еще придумают.
Эстония. Таллин с двумя "н"