16 октября исполняется 50 лет композитору Леониду Десятникову, которого друзья уже величают "пятидесятниковым". Юбилей ознаменуется интереснейшим событием - в этот день на сцене Мариинки будет дана опера Десятникова "Дети Розенталя" в постановке Большого театра. Причем гастроли не связаны с юбилейными торжествами, но - такое вот уникальное совпадение!
В течение всего октября в Петербурге и Москве проходит фестиваль музыки Десятникова "Любовь и жизнь поэта". В нашем городе концерты состоятся: 14-го в Малом зале Филармонии, 24-го - в Капелле, 26-го в кинотеатре "Аврора", где прозвучат произведения для театра (в частности, для "Ревизора" в Александринке) и кино ("Мания Жизели", "Подмосковные вечера", "Дневник его жены", "Олигарх").
Нет идеального результата
- Леонид, так уж получается, что имена современных авторов, как и их произведения, становятся широко известными благодаря: скандалам. Подтверждение тому - "Дети Розенталя". Интересно, почему "борцы за идеалы искусства" сосредоточились исключительно на либреттисте Сорокине, а вас оставили в стороне?
- Люди, которые это затевали, не знали, что в опере есть музыка, что есть композитор, что музыка вообще-то важнее, чем слова.
- Зато, может быть, просветились и теперь знают?
- Нет, так они ни черта и не поняли. Эти люди-бутерброды, пикитировавшие Большой театр, просто получили свои небольшие деньги, пропили их и обо всем забыли.
- В зале-то не скандалили?
- В зале был весь цвет московской: не знаю даже, как правильно сказать: интеллигенции?- весь цвет московской статусной богемы, приняли оперу хорошо. Но, конечно, не обошлось без случайных людей. По режиссерской задумке музыка долго не начинается, происходит некая пантомима, и какой-то человек на галерке нарочито грубо выкрикнул: "Когда музыка-то будет?"
- Признайтесь, как вам, современному композитору, да еще из Питера, удалось прорваться на академическую сцену, да еще столичную?
- Эта идея возникла года за три до премьеры, и не у меня, а у Эдуарда Боякова - директора "Золотой маски" и критика Петра Поспелова, который работал тогда в Большом театре. Они горячо убеждали администрацию, что театр должен иметь современную оперу. В конце концов, они прорыли - театр оперу получил.
- С Сорокиным вы оказались единомышленниками?
- Первый вариант либретто меня не устроил (мы общались по электронной почте), и мы договорились, что Владимир Георгиевич приедет в Питер. Буквально в ночь накануне его приезда меня осенило: опера должна быть построена таким образом, чтобы каждая картина представляла мини-оперу одного из персонажей. Я изложил идею, Сорокин, окрыленный, уехал и спустя короткое время прислал мне новый вариант, который и лег в основу либретто.
- Как-то вы сказали, что принадлежите к породе людей, которым нужно все контролировать. Со знаменитым режиссером Някрошюсом из-за этого трений не возникало?
- Общаться с ним было сложно, потому что Някрошюс - человек не очень высокой коммуникабельности. Какие-то вещи я излагал, но он не очень охотно шел мне навстречу. Я не настаивал, потому что когда имеешь дело с режиссером такого класса и такой высочайшей репутации, то лучше прислушиваться к его идеям, чем к своим сомнениям. Не могу сказать, что я безумно доволен результатом, но там есть так много грандиозных замечательных вещей! Не думаю, что режиссер, более покладистый, мог бы придумать что-то подобное. К тому же, мы никогда не имеем идеальный результат:
- Критику на "Детей Розенталя" читали?
- Всю, которая только была доступна мне в Интернете. В том, как ругают, как и в том, как хвалят, всегда интереснее не то, что человек о тебе говорит, а то, что он сам собой представляет. В общем, ты всегда чувствуешь этого человека и понимаешь, почему он так или иначе высказывается.
Камерный человек
- "Дети Розенталя" - самый грандиозный ваш проект?
- Может, еще что-то пограндиознее будет. Но на сегодняшний день это самое продолжительное мое сочинение. Хотя слово "грандиозный" не очень подходит к этому произведению, потому что там есть легкость. Грандиозность - не мое слово, я - камерный человек.
- Затворник?
- И по характеру, и по профессии я обязан быть затворником.
- На тусовки не ходите?
- Это, видимо, доблесть, говорить, что не хожу. Множество людей сообщают об этом с необычайной гордостью. А для меня это просто не вопрос.
- А не вставал вопрос, не перебраться ли в Москву?
- Никакого желания переезжать нет, моя профессия не очень зависит от окружающей среды. Да я уже и привык к Петербургу, где живу 32 года, скромно, но комфортно, недалеко от Мариинского театра, в который время от времени хожу, наслаждаюсь всевозможной музыкой.
- Профессия вас кормит? Или приходится подрабатывать?
- 21 год назад меня выгнали с работы - я в театральном институте был концертмейстером. Если бы не выгнали, наверное, еще долго тянул бы лямку. В тунеядстве обвинить не могли, потому что я имел юридическую защиту как член Союза композиторов. Где лежит моя трудовая книжка? Давно ее не видел. Иногда возникает о ней вопрос, например, в консульстве. Тогда я приношу справку, что являюсь членом СК, пишу в анкете: свободный художник. Несколько высокопарно, но это официальное выражение.
- Сочиняете, когда приходит вдохновение или когда получаете заказ?
- Пишу, получив заказ. На этот сезон запланировано два сочинения - одно в честь 100-летия Шостаковича, второе - для столичного фестиваля "Возвращение". Вообще-то, когда мне хотят заказать произведение, сначала я говорю "нет", потом начинаю думать - мне надо создать какую-то болванку, концепцию в самом условном виде, чтобы обсудить это с заказчиком. Потом я как бы откладываю придуманное в заднюю черепную ямку и забываю на какое-то время. Ну а когда сажусь за работу, могу очень далеко уйти от первоначального замысла.
- Сочиняете с помощью компьютера?
- Нет, я ведь старомодный композитор.
- Случалось, что говорили себе: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!"
- Но ведь Пушкин сказал это в молодом возрасте, а в моем, если уж и бывает, то грех признаваться.
В оперу - «смеха ради»? Любовь Казарновская о званиях и творчестве 
Сергей Слонимский: «Самые страшные люди - льстецы!» 
«Клоун Горбачёва»? 
Игорь Корнелюк: «Главное не иметь, а любить и хотеть»