Кино превратилось в фаст-фуд? Юрий Грымов о погоне за Голливудом

1 ноября в Петербурге открывается фестиваль искусств «Осенний марафон – 2018». В программе – спектакли ведущих коллективов Москвы, Пскова, Ярославля, в том числе драматического театра «Модерн» под руководством Юрия Грымова. Почему же сегодня он делает ставку на театр и не доверяет кино? Отчего «переписывает» классику? И каким должен быть репертуар, чтобы пришли подростки? Об этом известный режиссёр рассказал SPB.AIF.RU

«Три сестры» – старухи?

Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: – На фестивале вы покажете лирическую комедию «Матрёшки на округлости земли». О чём этот спектакль?

Юрий Грымов: – О женщинах. Настоящих, русских, которые могут всё. Мы трогательно называем их матрёшками, имея в виду то, что находится внутри. Потому что любая может раскрыться совершенно неожиданно, быть нежной, страстной, разъяренной. Это своеобразный гимн тем матерям, жёнам, подругам, хозяйкам, которые идут на всё ради любви, а таких у нас большинство.

– Вы смело обращаетесь не только с современницами, но и дамами из XIX века. Так, чеховских «Трёх сестёр» сделали пенсионерками, старухами. В вашем фильме они говорят об Интернете, сайтах, в руках - мобильные телефоны. Зачем до такой степени «переписывать» классику?

– А зачем зрителю идти на спектакль, чтобы в сотый раз увидеть в той же транскрипции? Почему люди на протяжении веков приходят, чтобы посмотреть эти гениальные пьесы? Потому что, не побоюсь этого слова, появляются соавторы, которые по-другому осмысливают сюжет. И это не издевательство, как приходится слышать. В этом и есть гений, магия театра – посмотреть на то, что всем известно, под другим углом. Сегодня классика жива, но в новом качестве. Поэтому героев пьесы  «На дне», клошаров и обитателей ночлежки, я перемещаю в лакшери-район и делаю богатыми. И обратите внимание, никогда не меняю текст. Ни у Горького, ни у Шекспира в «Юлии Цезаре». Для меня это табу. Интонации, акценты, среда обитания героев должны быть актуальными и понятными современному зрителю.

«Через смех о серьезном». Андрей Федорцов о любви, вранье и жирном Гамлете Подробнее

–  Рискованный ход. Тем удивительнее, что подобные эксперименты вы часто делаете в театре, а не в кино, хотя, казалось бы, логичнее наоборот.

– В кино сегодня нет эксперимента. Оно превратилось в фаст-фуд, утратило новаторство. Поруган и авторский взгляд на вещи. К чему индивидуальность? Должно быть как у всех – экшн, спецэффекты. При этом такое впечатление, что результат не важен. В «Матильду», например, вложено 25 млн долларов, хотя фильм откровенно слабый.

К тому же, мы зачем-то погнались за Голливудом. У меня, например, никогда не было стремления, как у многих коллег, догнать и перегнать Америку. С какой стати? В 1960-70-е годы у советского кино было своё лицо. Его знали во всем мире. Но мы это утратили и бросились вдогонку за «фабрикой грёз». Но Голливуд на данном этапе идёт в другую сторону – развлечений, попсы. Мне это не интересно, поэтому работаю в театре, где сегодня – территория свободы. Он стабилен, там сохранился зритель и энтузиасты, проводится правильная государственная политика. То, что сейчас можно в театре – нельзя сделать в кино.

Попробовать и «сладкое», и «горькое»

– Вы говорите, что государство поддерживает театр, хотя часто приходится слышать противоположное мнение. В чем же конкретно заключается помощь?

– Сегодня театры в России живут не богато, но очень достойно. Наша модель – театр-дом. Государство берет на себя коммунальные расходы, платит небольшие зарплаты. Всё остальное зависит от самого коллектива, режиссёра. Если вы активны, ставите успешные спектакли – можете рассчитывать на дополнительные средства. Если же театр ленив и не привлекает зрителей, тогда, действительно, он обречён на нищенское существование. В нашем театре, например, продажи билетов за два последних года увеличились в пять раз.

Нет и идеологического давления. За два года, пока я возглавляю «Модерн», ни разу не слышал от департамента культуры, что чего-то нельзя делать. К последним выборам, скажем, выпустил спектакль «Юрий Цезарь», где выбирают, убивают… И никто ничего не запрещал.  

Театр стабилен, там сохранился зритель и энтузиасты, проводится правильная государственная политика. То, что сейчас можно в театре – нельзя сделать в кино.

– Зритель за фильмы, постановки голосует рублем. В кино, например, сегодня в основном ходят подростки. Они делают кассу, и кинематограф движется в сторону их запросов. Какие же картины должны смотреть 13-16-летние, чтобы не случилось таких трагедий, как в Керчи?

– Подростков всегда будет привлекать что-то запрещённое. Они развиваются, и пробуют и «сладкое», и «горькое». Чтобы различать одно от другого, должна быть соответствующая прививка семьи, школы, общества в целом.

Потому что когда «молодой и зелёный» совершил плохой поступок и искренне покаялся, это одна оценка. Но если даже  не чувствует, что пошёл на подлость – это путь в никуда.  Нынешняя молодежь замечательная. Она гораздо лучше учится, много знает, умеет, следит за здоровьем. Однако утрачено главное – нет обычного, человеческого общения. В итоге одиночество, разбавленное зубрёжкой и интернетом. Люди моего поколения в молодости большую часть времени проводили  в компаниях. Общались, работали, иногда выпивали, встречались с девушками.  Сегодня большинство – сами по себе. Закрыты, всё инкогнито, постоянно в сетях, компьютерных играх. Не чувствуют запаха опасности, любви, надежды – в этом драма.

«Чаплин в юбке». Светлана Немоляева – о ролях и любви длиною в жизнь Подробнее

– Что же делать, чтобы не упустить поколение «next»?

– У меня нет пессимизма по поводу молодежи. Повторю: проблема в том, что ей мало уделяется внимания. А если что-то и делается, то часто для галочки. А их надо вовлекать в «движуху», предлагать яркие идеи. Запрос на это есть. Посмотрите, как хорошо пошло волонтерское движение, сколько молодых откликнулись, стали работать для общего блага. Да, появляются и такие ублюдки, как в Керчи. Но здесь наша общая недоработка. Надо на уровне школы, семьи учить детей общаться, рассуждать, творить. Просто говорить с ними по душам. В эти дни широко отмечают 100-летие комсомола. Я тоже состоял в этой организации. Это была компания единомышленников, где вместе работали, отдыхали, ездили «на картошку». Идеологического давления я не чувствовал. А сегодня каждый закрывается в своей комнате, утыкается в компьютер – и всё. Надо их оттуда вытаскивать жить. Иначе может быть поздно.