Окна нараспашку
- Петербург имеет для нас особый смысл, ведь он город нашего свадебного путешествия, - рассказывает писательница. - Это было много лет назад, мы были совсем молодыми! А сейчас я особенно остро ощутила красоту Петербурга, правда, этот взгляд появился из-за трагических событий. Не так давно скончалась мой друг и бессменный редактор Надежда Холодова. Никак не могу совладать с потерей, всё время хочу ей что-то рассказать, и - особенно сильно чувствую, как прекрасна сама возможность жить. Вот мы шли с Борисом по Фонтанке, ветер продувал насквозь, а мне и это было в радость, хоть я люблю тепло.
Я благодарна судьбе за всё, в том числе - за выставку. Она создана на основе моего сборника новелл «Окна» с иллюстрациями Бориса. В картинах мужа разнообразных окон всегда было с избытком, но мы поняли это при переезде в новый дом, когда доставали и упаковывали картины одну за другой. Тогда и родилась идея нашей общей книги.
Как каторжные
- Мы с мужем абсолютно каторжные профессионалы. С утра до вечера работаем: он - в мастерской, я - за письменным столом. В искусстве больше всего ненавижу любительщину… Когда меня, выпускницу консерватории, да ещё закончившую с отличием, спрашивают, есть ли дома фортепиано и играю ли, отвечаю, что слишком уважаю профессию. Техника потеряна, руки отказываются заниматься любительщиной.
Часто спрашивают, удалось бы мне состояться как писателю, если бы осталась в России, а не эмигрировала в Израиль? Хочу напомнить, что, уезжая, я уже была автором четырёх книг, членом Союза писателей и международного Пен-клуба. Но, конечно, не была уверена, что моя писательская жизнь продолжится, и это была большая драма.
А уехала потому, что не хотела, чтобы мои дети росли в тяжёлой атмосфере. Мы жили на окраине Москвы, это был конец 80-х, распространялись листовки общества «Память». Я же навсегда запомнила слова моего мудрого деда: «Туда, где тебя любят, ходи нечасто, а туда, где не любят, - ногой не ступи!» Как человеку, пишущему по-русски, мне было опасно заболеть ненавистью к народу, стране и чтобы избежать этого, я должна была себя переместить.
Моя литературная судьба - Золушкина, на меня налезла туфелька тиражом вот уже под восемь миллионов экземпляров.
Пространство русского языка я увезла с собой. Так что как писатель состоялась бы где угодно, просто это были бы другие книги.
Моё возвращение в Россию началось через толстые журналы, и это было чудом. Моя литературная судьба - Золушкина, на меня налезла туфелька тиражом вот уже под восемь миллионов экземпляров.
Человек - странное существо, с одной стороны - он подчинён судьбе, с другой - имеет выбор. Можно сформулировать короче: «Всё предначертано, но выбор есть».
Серафима Чеботарь: Виталий Вульф - муза моего творчества 
Ник Перумов: «Мне просто интересно делать то, что я делаю» 
Гении против «болота». Писатель Валерий Попов о героях, патриотизме и современном читателе 
Ирада Вовненко: «С некоторых пор я начала лучше понимать сильный пол»