Все больные интересны
- Раньше была привычной картинка: хирург со скальпелем. Сегодня чаще врача можно увидеть у монитора компьютера. Насколько передовая техника помогает бороться с недугами?
- Почти треть операций мы делаем при помощи малоинвазивных (без «вскрытия») современных технологий. Можем увеличить эндоскопическую «картинку» до 152 раз. Ставим диагноз, когда болезнь развилась всего на полмиллиметра. Поэтому ни к чему увеличивать количество коек, затевать очередную реформу. Надо грамотно использовать то, что есть: улучшить диагностику и внедрять эффективные методы.
- Но сегодня большинство из продвинутых услуг - платные. Обязательная медицина предусматривает лишь необходимое.
- Не согласен. По направлению из поликлиники смотрим всех бесплатно. Обратили внимание, что написано на портале нашего главного корпуса? «Больница для бедных». Это слова из прошлых столетий, но они соответствуют действительности. Другое дело, что многие достижения прогрессивной медицины не включены в систему ОМС.
- Вдобавок существуют квоты, ограничивающие число тех, кто вправе получить своевременную и квалифицированную помощь.
- Я считаю, что квоты - это геноцид против своего народа. Почему чиновники решают, кто должен жить, а кто - умереть? Мы, например, можем всем больным с острым инфарктом миокадра делать стентирование, как в Европе. Так пусть люди, которым это необходимо, воспользуются новой технологией. Но квоты на эту операцию небольшие. Получается, человека не удастся спасти лишь потому, что он не попал в разнарядку.
- Чиновники говорят, что такое положение сложилось из-за нехватки средств: мол, технологии стоят дорого (стентирование - до 40-60 тыс. руб.) и государственной медицине не по карману.
- Значит, должна быть система, организации, обеспечивающие людям такую возможность. Могу сказать ответственно: сегодня в России можно сделать любую, самую сложную операцию. Но бюрократия делит больных на тех, кто дождался помощи, и кто нет.
- Так что же, в здравоохранении не должно быть коммерции?
- Отнюдь. Если человек хочет лежать в отдельной палате, почему нет. Но для хирурга это не играет никакой роли. Неужели вы думаете, что я кого-то оперирую лучше или хуже? Порой даже не знаю, кто передо мной: банкир, рабочий или бомж. Знаю, что больной, которому надо помогать. Я учился у профессора Русанова и как-то сказал: «Есть интересный больной». Александр Андреевич тут же отреагировал: «Все больные интересны, неинтересных не бывает». Мне это запомнилось на всю жизнь.
Отношение к себе? Изменить!
- Здоровье - главная ценность. Однако мы идем к врачу, когда недуг уже запущен. Почему так?
- В сознании наших сограждан мы должны изменить одно - отношение к себе. Надо понять: никто о нашем самочувствии заботиться не станет. Считаю, что надо вернуть семейных врачей. В дореволюционной России на них держалась вся практика. Такой доктор знал несколько поколений семьи, наследственность, потому лечение шло успешно. Почему же не воспользоваться проверенным опытом? Кроме того, должны быть такие условия, когда человек может обратиться в любое время и получить помощь в любом месте. Почему тысячи идут в коммерческие клиники? Не потому, что там сильнее медицина. Там их ждут! Нет очередей, все любезны, улыбаются. А в районной поликлинике наших бабушек и дедушек воспринимают скорее как обузу.
- Очевидно, все вместе и приводит к печальным контрастам. В Японии, например, средняя продолжительность жизни мужчин 82 года, в России - 56 лет.
- Этот позорный «рекорд» имеет несколько причин. Первый - пьянство. Нация, которая потребляет в год в среднем на каждого, включая младенцев, до 16 литров тяжелого алкоголя в год, - деградирует. Вторая - курение. Среди европейцев мы дымим больше всех. Третья - халатность по отношению к собственной жизни. Мы говорим, что петербуржцы не следят за здоровьем. Но в глубинке еще хуже. Я знаю одну деревню в Псковской области, которая находится на острове. А винный магазин - на берегу. Все ее мужчины утонули. Они провалились под лед, отправляясь за бутылкой.
Пациент - как родственник
- Вы более 40 лет лечите людей. Были больные, которые запомнились на всю жизнь?
- Таких несколько. Напротив нас роддом, Снегиревка. Я дежурил по городу, когда оттуда позвонили: коллеги просили остановить кровотечение. Был выходной, и проходная роддома оказалась почему-то закрытой. Я перелез через два забора и, наконец, попал в операционную. На столе лежала молодая женщина, белая, как мел. Рядом гора алых тампонов. К тому моменту ей уже перелили 10 литров крови… Взглянул на рану - сразу понял причину беды. Произошел редкий в родах случай - разорвалась аневризма селезеночной артерии. Операция заняла одну минуту: в нужном месте наложил зажим, перевязал. Затем удалил селезенку, и женщина поправилась. Поэтому точно знаю: больную Григорьеву спас именно я.
- От вас напрямую зависит жизнь человека. Господом Богом себя не чувствуете?
- Всем молодым докторам говорю, что к больным надо относиться, как к своим родственникам. Кстати, многие считают, что это неверно. Но я, например, всех своих детей прооперировал сам. Самое главное - взять на себя ответственность. Хирургия - это не коллективное творчество. Можно собрать консилиум, но принимать решение и отвечать будет один. Фразы «я плохо сделал операцию» для меня просто не существует.
Следствие ищет хирурга, забывшего в сердце пациента салфетку