Один из таких очевидцев - полковник КГБ в отставке, 88-летний Василий Иванович Бережков.
Свихнулся от работы
- Начало этому кровавому делу было положено 15 февраля 1949 года, когда Политбюро ЦК ВКП(б) на своем заседании назвало ленинградских руководителей антипартийной группой. «Товарищам» вменялся «русский национализм и несогласие с политикой Центрального комитета». Я в то время работал конструктором в одном из НИИ. После войны хотелось наконец-то трудиться, полноценно жить с семьей. Однако тогда мнения человека не особо спрашивали, и я, пройдя просмотр в райкоме партии, был направлен на работу в Управление МГБ по Ленинградской области. Когда подходил к двери знаменитого Большого дома на Литейном, 4, волновался сильно.
Работники Управления, хоть и предельно осторожно, но активно обсуждали «ленинградское дело» и свою судьбу. Опытные сотрудники не строили иллюзий. «Начнется чистка рядов, как после убийства Кирова в 1934-м», - говорили они. И не ошиблись. В 1949-1951 гг. в Ленинграде сменилось более двух тысяч руководящих работников, сотни коммунистов были исключены из партии, высланы из города. К смертной казни и к тюремным срокам были приговорены более двухсот партийных работников и их родственников. Что касается нас, органов, то было заменено не только все руководство, но и почти все среднее звено аппарата, а начальник управления Курбаткин - расстрелян.
Меня и еще нескольких начинающих сотрудников спасло только то, что мы здесь были недавно. Дело вели московские чекисты, нам доверяли только самые ничтожные поручения. Один мой коллега как-то ворвался в кабинет и под большим секретом поведал: «Следователь дал мне почитать допросы главных обвиняемых по ''ленинградскому делу''! Так вот, там нет никаких данных о заговорах и государственных преступлениях, есть только признания в аморальных поступках!». Я спросил его: «Значит, придется всех освобождать?» Более опытный коллега тут же ответил: «Органы госбезопасности невинных не арестовывают, поэтому и некого освобождать». И, помолчав, добавил: «Теперь начнется выколачивание показаний…»
Позже я узнал, как это делается - арестованного вызывают на допрос за полчаса до отбоя, а отправляют в камеру незадолго до подъема. И так продолжается несколько дней, пока человек не «созреет». Были и психологические методы воздействия - на родственников. В итоге многие дали признательные показания. Честно говоря, я чувствовал себя тогда крайне неуютно. И поделиться своими мыслями было особо не с кем.
До 1953 года рабочий график чекиста был такой: начало работы в 10.00, с 17 до 20 часов - перерыв, конец рабочего дня - в полночь. Так что и с женой разговаривать было некогда. Два наших сотрудника моего призыва попали в психушку…
«Копать» под родственников
Следствие над ленинградскими руководителями велось в Москве около года, а в сентябре 1950-го в Ленинградском доме офицеров проходила выездная сессия Верховной коллегии Верховного суда СССР. Суд приговорил к расстрелу высших должностных лиц города Кузнецова, Вознесенского, Капустина, Родионова, Лазутина.
Кстати, высшая мера наказания была введена вновь 12 января 1950 года, что от подсудимых было скрыто, дабы они не «запирались» в показаниях. Я беседовал уже много позже со многими людьми, присутствовавшими на том суде. Те отмечали, что подсудимые держались достойно, многие так и не признали своей вины. Перед судом надзиратели ленинградского следственного изолятора были заменены московскими сотрудниками. Что любопытно, даже заключенные в СИЗО, с которыми сидели «политические», были привезены из Москвы. Да и заключенные ли это были?
Еще в памяти сохранился такой факт. В Ленинград на место уволенных было направлено много руководящих работников из УМГБ Свердловска. Один из них рассказывал, что в Москве их принимал Берия. Напутствуя их, он говорил, что Свердловск - это кузница кадров, откуда партия берет лучших представителей для укрепления чекистских рядов в других регионах страны. Уже после ареста Берии находились шутники, которые приходили к этому свердловчанину и просили еще раз повторить рассказ о том, как Берия их инструктировал. Тот угрюмо отмалчивался.
Впоследствии «ленинградское дело» было повешено исключительно на Сталина-Берию. А Хрущев вроде как был ни при чем. Однако в это очень сложно поверить. Он был членом Политбюро и являлся приближенным к Сталину. Кроме того, в своих воспоминаниях Хрущев пишет, что он не понимает, как это в «ленинградском деле» не сильно пострадал Косыгин. Мол, на него много чего было. Значит, Никита Сергеевич внимательно ознакомился с его делом. А в то же время уверял, что в глаза не видел протоколов.
Про роль же Сталина в «ленинградском деле», на мой взгляд, точнее всего написал Константин Симонов: «К Ленинграду Сталин и раньше, и тогда, и потом относился с долей подозрений, сохранившихся с двадцатых годов и предполагавших, очевидно, наличие там каких-то попыток создания духовной автономии».
Царская работа 
Лев Лурье: «Петербург - не титул, а судьба» 
Никакого броневика не было? Мифы и правда о знаменитом выступлении Ленина 
«Тамбовский волк». Владимир Барсуков - символ рейдерства 
Неудобный юбилей. Почему мы живём с «непредсказуемым прошлым»