В их числе был и военный врач Василий Найда, в то время руководивший медицинской службой 6-й армии. В тридцатикилометровой самой опасной зоне и непосредственно на АЭС офицер прожил несколько месяцев.
- В декабре 86-го я находился в командировке в Заполярье, - рассказывает полковник. - Вдруг звонок: «Срочно прибыть в Петрозаводск, в штаб армии». Три часа на сборы - и я в тот же день уехал в Ленинград, а оттуда вылетел в Киев.
Рыжий лес
Чем ближе подъезжали к Чернобылю, тем чаще встречались палаточные городки, группы военных. Въезд - только по специальным пропускам, посты, проверка документов. Тогда он впервые увидел безлюдные деревни, где иногда бродили одинокие собаки или одичавшие домашние животные. Особенно жуткой была обстановка в Припяти. Пустой брошенный город превратился в призрак. Красивый зелёный лес, излюбленное место отдыха местных жителей, от радиации стал рыжим. Теперь этот символ беды знают во всем мире. Заражённый массив вырубили и захоронили, а занимался этим 21-й полк химической защиты Ленинградского военного округа.
- Неразберихи в зоне аварии было много, - вспоминает Василий Найда. - Медицина, например, почему-то подчинялась тылу. В итоге главный терапевт отвечал за столовую, которая размещалась в бывшем ресторане, а эпидемиолог и гигиенист были приставлены к бане. Никто не занимался исследованиями крови, отсутствовали специалисты-радиологи. И это при ужасающей пыли, насыщенной радионуклидами.
Дозиметр - один на роту
Первым делом Василий Найда создал военно-медицинский отдел, которого в Чернобыле просто не существовало. Требовались радиологи, и вскоре четыре таких специалиста прибыли из Германии. В зоне начали вести активный санитарный и дозиметрический контроль за радиологической нагрузкой. После работы всем следовало пройти через санпропускник, медики проверяли, чтобы не было переоблучения. Хотя впоследствии у «ликвидаторов» всё равно першило в горле, болела голова, наваливалась слабость.
- Питание было хорошее, - претензий нет, - говорит Василий Григорьевич. - Заработок платили повышенный, в два-три раза больше обычного, в зависимости от сложности заданий. Водка была строго запрещена, но все равно «призывники» частенько посылали гонцов в Киев или сами гнали самогон.
Катастрофически не хватало дозиметров. Их выдавали один на роту (30 человек), причём нередко приборы поступали изначально неисправными.
- Не «нашлось» и специальных защитных костюмов. Даже пожарные, гасившие реактор, надевали символические прорезиненные куртку и брюки. В таких хорошо рыбу ловить, а не от радиации спасаться. Многие работали в своей обычной одежде. Я сам постоянно лазил в третий энергоблок, лишь надев маску.
Солдаты жили в палатках, потом уже построили щитовые домики. Все вставали в шесть утра и трудились в три смены. Никто не отказывался. Были и те, кто, зная о риске, не доезжал до Чернобыля. Но так поступали единицы, остальные работали на совесть, не думая о себе. К сожалению, люди с трудом понимали, что рядом страшная опасность - невидимая, без цвета и запаха. Некоторые приходили и ложились спать, до конца не отмывшись от «грязи», а значит, в палатке стойко держался повышенный радиационный фон. Эти последствия дают о себе знать и сегодня, хотя прошло четверть века.
Пребывание в Чернобыле наложило отпечаток на всю жизнь Василия Найды. Профессиональный медик, он стал добиваться открытия кафедры военной и экстремальной медицины. Преодолел все бюрократические и ведомственные рогатки - такая кафедра впервые в России была организована в Санкт-Петербургской государственной педиатрической академии, а Василий Григорьевич стал её первым руководителем. В своем Калининском районе он создал общественную организацию «Чернобыль - Квант», объединяющую пострадавших в том аду. По инициативе В. Найды выпущено шесть «Книг Памяти» , посвященных чернобыльцам, создан Музей истории ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф (Гражданский пр., 104), куда постоянно приходят школьники и студенты.
Наталья Карпович, депутат Государственной Думы, автор книги «Чернобыль. Страницы жизни и любви»:
- Я - вдова чернобыльца. Когда встретилась с Сергеем, поняла, что счастье есть и благодарна Богу за те два года совместной жизни. Сергея не стало мгновенно. Он был ликвидатором на Чернобыльской АЭС, и спустя 12 лет это сказалось. Рак обнаружили слишком поздно. Мой муж умер в 34 года, оставив на моих руках маленького сына. Когда сегодня таких людей признают инвалидами, это унижение их достоинства. Инвалидность связана с трудовой, бытовой травмой, а они защищали Отечество. Эти люди воевали. Не будет таких добровольцев, некому станет закрывать катастрофы, которые возникают в наш техногенный век. Беда постоянно напоминает о себе подорванным здоровьем, детьми, рано лишившимися отцов, молодыми вдовами. Свою книгу я писала, чтобы помочь другим людям пережить похожее горе. Помощь государства таким семьям, как правило, незначительна, и чтобы получить возмещение вреда, приходится отстаивать свои права в суде. А ведь они защищали Отечество.
Председатель Санкт-Петербургского регионального отделения Союза «Чернобыль» Владимир Драгуш:
- Большинство участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС нуждаются в постоянной социальной защите и медицинской помощи. Город решил важную проблему - сегодня все семьи чернобыльцев, вставшие на очередь по улучшению жилья, получили квартиры. Но надо решать и другие вопросы. К сожалению, «чернобыльский» закон (принят в 1991 г. - Ред.) в наши дни напоминает старый халат, который изрядно поизносился. Более того: все последние изменения и дополнения, которые туда внесены, не улучшили, а ухудшили положение чернобыльцев, а закон о монетизации перечеркнул многие льготы. Все программы поддержки закончились в прошлом году, и с 2011-го ничего нового не принималось. А этим людям сегодня очень нужна комплексная диспансеризация, санаторно-курортное лечение, которое раньше было обязательным. Сегодня, чтобы получить такую путёвку, надо отстоять в очереди три года. Петербургское отделение Союза «Чернобыль» подготовило обращение в Государственную Думу с просьбой решить проблемы, волнующие чернобыльцев.
Не стать Парижем… Как нам выстраивать отношения с мигрантами? 
Фашизм в «шоколаде». Михаил Веллер о позолоте истории и закате Европы 
Неулыбчивость - в крови? Почему мы перестали радоваться чужим достижениям 
Злые россияне. Отчего в обществе нарастает агрессия 
Леонид Парфенов: «Мы оправдываем свою глупость»