«Игра в «Городки». Юрий Стоянов – об Илье Олейникове, театре и новой книге

Юрий Стоянов сыграл роли в спектаклях лучших театров России и снялся в десятках художественных фильмов, но зрители полюбили артиста за его персонажей в передаче «Городок». Именно этой главе своей жизни актер и посвятил свою новую книгу, которую презентовал поклонникам в Петербурге. На творческой встрече Стоянов рассказал о своем произведении, о партнере по «Городку» Илье Олейникове и об игре в театре.

О книге

 – Книжка «Игра в «Городки» не надиктована и не рассказана в форме интервью. У нее нет редактора, от первого до последнего слова книга написана мной. Я не могу назвать свое произведение биографией в чистом виде, потому что это все-таки жанровая книга. Она написана в жанре рассказа, или очень маленькой повести, под большим влиянием Марка Твена, Антона Павловича Чехова и Сергея Довлатова.

Узнаете ли вы что-нибудь обо мне? Конечно, ведь это написано мной и о близких мне людях. Узнаете ли то, чего вы не знали? Наверняка. Я бы просил вас относиться к этому, как к жанру одновременно веселого и грустного повествования. Непонятно, где одно переходит в другое. Я смеялся безумно, а моя мама все время плачет, когда читает эту книгу.

Книга состоит из двух частей. В первой я не мог не процитировать свою первую книжку, которая называлась «До встречи в городке». Она была написана вместе с Илюшей Олейниковым, пополам, независимо друг от друга, и состояла из двух половинок. Она, к сожалению, библиографическая редкость, у меня нет ни одного экземпляра. Посередине книжки мы встречались общими фотографиями. В этой книге было все до нашей встречи – как каждый из нас отдельно прожил свою жизнь до того, как мы познакомились, то есть – до 1989 года.

«Городка-2» не может быть так же, как не может быть «Евгения Онегина-3», «Дамы с собачкой-4», «Крестного отца-5». Программа «Городок» была программой двух людей. Один из них ушел. Должно было пройти какое-то время после ухода моего партнера для того, чтобы с этим свыкнуться, понять, как жить дальше. В этой книге я впервые написал то, о чем никогда не рассказывал и запрещал писать моим товарищам, друзьям и даже Илюше, несмотря на разницу в возрасте. Я никогда никому не разрешал рассказывать, «почем овес». Главное, что лошадь едет, и людям нравится на ней кататься. Впервые я рассказал о моем партнере все, о чем счел нужным – с этой большой главы и начинается история. Рассказал о том, как делался «Городок» – какое это несмешное дело, но рассказал все равно смешно.

О себе

– Из хорошего о себе я могу сказать, что я не подонок. Я не сделал никому серьезных мерзостей. В общественной жизни меня спасла моя лень. Я бы посоветовал всем был чуть-чуть ленивыми. Если я не вступил в свое время в партию, это не потому, что я был антикоммунистом: мне было просто лень. Моя лень уберегла меня от жутких поступков: я не участвовал ни в одном ток-шоу, сейчас не хожу на политические дискуссии. Во-первых, мне не стыдно. Во-вторых, я не рассорил моих зрителей, у которых самые разные убеждения. Они просто продолжали любить нашу маленькую скромную передачу.

Все ошибки, какие только можно было сделать в жизни, я сделал. Сейчас я сказал бы самому себе – молодому: «Юра, ты в неполных 16 лет поступишь в ГИТИС в Москве. Там в твоей комнате будут люди, один из них – будущий великий артист Виктор Сухоруков. Он тебя экстерном научит всему тому, чему умел – прямо в этой комнате. А потом в твоей жизни будут две женщины. Если можно, удержись, пропусти их, женись сразу на третьей! Тогда, когда тебе будет 60 лет, твоей дочке будет 40, а не 14, как сейчас».

Мне бы хотелось думать, что я искренний человек. Я не хохмач, не тамада, у меня другое отношение к юмору. Для меня не существует смешных фраз. Для меня существуют смешные люди, смешные поступки, толкования. Вышучивание, репризничание – это не мое.

О БДТ

– К огромному сожалению, я только по слухам и по отзывам могу составить себе представление об Андрее Могучем. Я с ним не знаком и не видел ни одного его спектакля, так сложилось. Отзывы коллег моего поколения очень разные и противоречивые, но среди них нет восторженных. Надеюсь, у молодых другое мнение. Товстоногов тоже был когда-то новым человеком в БДТ. Уволил 50 человек, привел с собой Лебедева, Басилашвили, Доронину – и начал строить свой театр.

Мне неважно, какой я оставил след в этом театре. Мне важно, какой след оставил этот театр во мне – то, что я увидел, услышал и запомнил. Однажды, когда Георгия Александровича уже не было, я пришел к руководству театра и предложил бесплатно, за свой счет, своими силами снять на пленку все спектакли Товстоногова, пока они живы. Все, что сейчас есть – безобразно снятые куски «Истории лошади», перенесенный очень плохо «Пиквикский клуб». Есть только один гениальный фильм-спектакль – «Мещане». Я хотел, чтобы я был камерой, как сейчас снимают на GoPro: меня нет, но это я. Эта камера идет по улице Росси, подходит к театру, видит, как стреляют билеты, видит очередь к администратору. Эта камера отдает свой плащ, заходит в буфет, в зал, смотрит на люстру, как гаснет свет. А другие камеры видят, как артисты гримируются, болтают перед спектаклем, выходят на сцену. В 94-м году это было бы новаторством.

Мне сказали: «А что мы будем с этого иметь?». Я сказал: «Вы сохраните спектакли Товстоногова». Они ответили: «Маловато». И я ушел. Недавно я был на вечере Рецептера Владимира Эммануиловича, и там показывали отрывок из спектакля с логотипом какого-то непонятного канала и YouTube. Собственный театр, собственный спектакль – из YouTube качаем фрагмент: нормально?

О любимых городах

– Когда я уехал из Одессы поступать в ГИТИС, я приехал в Москву с тем языком, который я сам считал русским – речь о мелодии, о произношении. Я не ездил домой ровно год. Слушал дикторов по радио и телевидению. Теперь для меня это, как инструмент: если надо – включу. Потом в Одессе один приятель, студент филфака, сказал мне: «Шо-то ты по-одесски разучился разговаривать». Тогда я понял, как говорил раньше.

Сила Одессы – в ее многонациональности и в ее свободе. Достаточно двух одесситов в зале, чтобы убить концерт. Как-то раз я выступал в Харькове, и вижу, мне постоянно мешает какая-то женщина в зале, все время она что-то говорит. Потом она встает и спрашивает: «Юрочка, ты меня узнал?». Говорю, что нет. А она: «Он не узнал тетю Фаню! Сейчас я вам расскажу». Все. Повернулась лицом к залу и 15 минут рассказывала, кто она такая. Людям нравилось, они смеялись. Многие повернулись ко мне спиной, и центр сместился со сцены в зрительный зал. Вот такой мой город!

Петербург – безумной красоты город, другого такого нет. В моих чувствах к Петербургу много обиды, тем они живее и искренней. Много лет назад 16 апреля, в день рождения моей будущей дочери и в день моего поступления в БДТ, наш поезд приехал очень рано. Мы вышли из поезда, доехали до Петропавловки. Справа – Биржа, прямо – Дворцовая набережная, слева – Троицкий мост. Я стою под свинцовыми тучами. Пустой город. Я подумал про себя: «Куда ты приехал, кому ты здесь нужен?». Это самодостаточный город, а главное его достояние – люди. Всего, чего ты добиваешься в Питере, ты добиваешься вопреки.

Петербург – безумной красоты город, другого такого нет. Всего, чего ты добиваешься в Питере, ты добиваешься вопреки.

Когда-то у нас был губернатор Яковлев. «Городку» было 10 лет. И Яковлев перед каким-то мероприятием  сказал: «Пригласите из Москвы этих двух ребят из «Городка», они мне очень нравятся. Оплатим дорогу, все остальное». То есть, он сказал «из Москвы», потому что не мог представить, что хорошую вещь для всей страны делают здесь, у него под боком – в проходном дворе Фонтанки, 26.