Театр как живой организм несколько сходен с психиатрической клиникой - это знают все причастные к нему люди. И психиатры во всем цивилизованном мире давно решили использовать это сходство для излечения душевнобольных. Здесь клин клином вышибают: пациента "заражают" другой, неведомой ему болезнью, и тогда его привычные недуги отступают на задний план. А театральная болезнь опасной не считается и с нею не госпитализируют.
Место больного - в дворянской усадьбе
Несколько лет назад главврач психиатрической больницы имени Кащенко Олег Лиманкин решил вернуть своему учреждению славу, которой она была овеяна при Петре Кащенко. Психиатр-гуманист Кащенко заявил, что больные тоже люди и должны жить в человеческих условиях. Для нужд больницы была куплена старинная дворянская усадьба, в ней построили больничный комплекс в стиле модерн - он включал в себя даже церковь-театр (т.е. театральный зал с колокольней).
Под руководством Лиманкина почистили парк, пруд, отреставрировали барский дом, стали приводить в порядок больничные корпуса. К сожалению, пока не готова церковь-театр - поэтому режиссера Татьяну Письменскую пришлось отправить в "мужской корпус", где ей дали небольшой зал и помещение для реквизита. Она всю жизнь мечтала работать с душевнобольными - а ей все здоровые попадались, либо полные психи, причем считающие себя здоровыми. И когда она узнала о том, что есть возможность возродить театр для больных, каким славилась больница при докторе Кащенко, она тут же явилась в Никольское. И осталась здесь. Первые репетиции начались в ноябре, первые спектакли - уже в январе.
И тогда главврач Лиманкин представленье... разрешил
...Садимся на первый ряд. Мы - гости, явные чужаки, поэтому зрители в пижамах смотрят на нас с вялым интересом. Зрители в основном из классических душевнобольных - у них на лицах все написано. Не все из них способны менять выражение лица в течение спектакля, тогда как мы, считающие себя здоровыми, просто валяемся по стульям и корчимся от смеха.
Да и было от чего корчиться. Спектакль, скромно названный режиссером Письменской "капустником", неожиданно смело обыгрывал самые скользкие "психушечные" темы. Смеялись над наркоманами, над санитарами и врачами, над методами лечения, над больничным бытом - и над собой, разумеется. Не всякий здоровый способен так посмотреть на себя со стороны, как эти люди с длительными сроками лечения и диагнозами в несколько латинских слов.
Одна Эмма Косячкова, "доктор из телевизора", чего стоит. Ее играет парень по имени Саша, в гриме удивительно похожий на Нагиева, - женский макияж, колготки на длинных ногах, абсолютно нагиевские манеры. Самое смешное, что до нашего визита Саше никто не говорил, на кого он похож. Вероятно, сходство получилось непреднамеренным. И вот эта мадам Косячкова, ведущая телепрограмму, и комментирует все происходящее на сцене. Как будто зрители смотрят телевизор.
На первом же ряду сидел и главврач Лиманкин. Он не хохотал, но улыбался достаточно искренне - при том что он на представленьи уже не первый раз. Присутствие начальства актеров нисколько не смущало: во время спектакля они ничего не замечают - настолько поглощены действием.
"Мы серьезно больны театром!"
А вот у больных не все в спектакле вызывает хотя бы улыбку. Во время одного эпизода некоторые плакали. Когда на сцене показывали "парад больничных мод" - различные "вязки" буйных с помощью смирительных рубашек и ремней - кто-то в зале вспомнил свои собственные буйные деньки и захныкал. Одна из вязок для транспортировки по улице, когда концы рукавов завязаны накрест и свободно висят, называется ласково "гусиные лапки". Смешно обычно тем, кто никогда в эту смирительную рубашку не попадал.
Актеров в больничный театр набирали долго - Письменская ходила по отделениям и выбирала людей. Ей, к примеру, нравился такой-то больной с характерной внешностью, но врачи говорили: "Нет". К актерству допускали только тех, у кого миновал острый период. И только режиссер разучит с ними какой-то эпизод - больной признается здоровым и выписывается. На его место с трудом находят замену. В день нашего визита больной по имени Вадик героически заменял в трех сценах выписавшихся актеров, а текст он учил две ночи подряд.
Мы неосторожно сказали Письменской: "Ну какие же они у вас больные? Они у вас с виду очень даже здоровые!" На что одна из актрис, хорошенькая брюнетка Жанна, серьезно так сказала: "Мы все очень больны. Театром". Для человека, месяцами прикованного к однообразному распорядку дня, театр - даже не столько выступления, сколько репетиции, - это единственная отдушина. Многие из "театральных больных" имеют сохранную психику - они бывшие наркоманы, и самое страшное для них - выписаться, снова оказаться в том же мире, из которого они загремели в больницу. Кое-кто даже мечтает остаться в поселке при больнице и устроиться санитаром, только чтобы не возвращаться в город. Может быть, им повезет - младшего персонала хронически не хватает.
Надо сказать, младший персонал не слишком доволен таким баловством, как театр. Ведь больных привести-увести надо, актерам вообще чуть ли не свободный режим полагается - с их точки зрения, а у санитаров своя точка зрения. Даже врач-ретроград один нашелся: мол, это не спектакль, а издевательство над отечественной психиатрией, больные совсем от рук отобьются, до чего дошли, поют: "Врач оглянулся посмотреть, не развязалась ли она, чтобы вернуться и опять завязать". Но большинство врачей театр любит, они говорят, что для многих больных он очень полезен. Этот нехитрый пока "капустник" способен в равнодушном ко всему больном разбудить хоть какой-то интерес к жизни. Психиатры это очень поощряют. Хотя реалист Олег Лиманкин все восторги прижимает к земле: "Психиатрия - это вращающиеся двери". Очень трудно выйти из них и не быть затянутым обратно.
Слово может спасти. Кристина Кузьмина о том, что вселяет веру в хорошее 
Врача бояться - здоровье терять 
Врач, который лечит весь мир. Пол Фармер об эпидемиях, бедности и богатстве