"Вы не родственница случайно гинеколога Мандельштама? Нет? А физика Мандельштама?" - так порой спрашивали у Татьяны Викторовны Мандельштам на работе. Про поэта Мандельштама никто не спрашивал, поскольку про Осипа Эмильевича широкие массы как будто забыли. Потом-то вспомнили, когда стали выходить книги поэта, но Татьяна Викторовна уже ушла на пенсию.
Идя в гости к носительнице знаменитой фамилии, пусть всего лишь вдове племянника поэта, мы не могли не испытывать определенный трепет. Нашему воображению рисовалась строгая старуха с поджатыми от сознания собственной значимости губами, образец мумифицированной петербургской культуры и чопорности. А нас встретила пожилая, но жизнерадостная женщина, запросто напоившая нас чаем с редкостным вишневым вареньем, которая потом легко нашла на своем письменном столе, заваленном историческими документами, отвертку для починки семейной реликвии - печати отца Осипа Мандельштама, который ее ставил на кожах своей выделки.
Пенсионер - друг истории
Заняться родословной Татьяну Викторовну принудила: пенсия. Вдруг образовалось много свободного времени, которое как-то надо было заполнить. Муж умер, сын занимался своими делами, и ей пришло в голову собрать историю своей семьи. Толстые альбомы со старинными фотографиями, папки с документами 150-летней давности - это результат ее изысканий.
Татьяна Викторовна захотела узнать, кто она родом, что за люди ее предки. Стала собирать все сведения, какие только смогла достать. Про родителей отца она практически ничего не знает. А с материнской стороны была тетя Люда, Людмила Семеновна Волкова, которая, тоже выйдя на пенсию и заскучав - она была одинокая, - написала в трех тетрадках историю своей семьи и передала их племяннице. Она была большая выдумщица и на склоне лет не всегда уже отделяла свой собственный вымысел от правды, но читать это очень интересно.
По словам тети Люды выходило, что бабушка ее была соблазнена помещиком, то есть она была крепостной, в то же время тетя почему-то называла себя отпрыском дворянской семьи. Видимо, очень хотелось иметь отношение к дворянству. Но жизнь у нее действительно была сложная. Она одна из пяти сестер получила высшее образование, стала экономистом, а перед самой войной угодила в тюрьму. Кому-то понадобилась ее комната в коммуналке на углу Среднего и 6-й линии, и на нее написали донос, в результате - 5 лет тюрьмы.
Людмила Семеновна писала, что тюрьма спасла ей жизнь, потому что если бы осталась в блокадном Ленинграде, она вряд ли выжила. А заключенных эвакуировали и хоть как-то кормили. Когда их везли через Ладогу на барже, над ними пикировали немецкие самолеты, и заключенных выгоняли на палубу, чтобы они трясли своими, как пишет Волкова, кандалами - мол, мы против режима, не стреляйте. И действительно, ни одного выстрела по барже не было. До конца войны тетя Люда так и просидела в тюрьме, потом вышла на поселение, а дальше вернулась в Ленинград, купив "чистый паспорт". Один барыга сделал ей новый документ за 300 рублей. Ведь в паспортах ставилась отметка о судимости,
Тухлые яйца коммуналки
А замуж Татьяна Викторовна вышла за племянника Осипа Эмильевича и долго жила в той самой квартире, где останавливался поэт - 8-я линия, дом 31. Это была огромная квартира на 5-м этаже, и когда-то ее занимал дворянин Дмитрий Дармолатов с женой и четырьмя дочерьми. Старшая стала знаменитой Анной Радловой, вторая - это известный скульптор Сарра Лебедева, младшие - двойняшки Вера и Надежда. Вера покончила с собой, а Надежда, первая жена Евгения Эмильевича, умерла, пережив свою дочь, погибшую во время блокады.
Эта квартира после революции стала коммунальной, но первые уплотнения были почти добровольными. Хозяин мог выбирать, кого к себе подселять. Приличные люди, естественно, старались селиться вместе. Так в этой квартире появилась невестка Менделеева Варвара Кирилловна - дочь художника Лемохова, здесь жил экономист Сорокин, которого страшно ругал Ленин (и поэтому он попал в Большую советскую энциклопедию). У него была забавная жена, которая обожала подпортившиеся яйца, и когда обнаруживали такое яйцо, звали мадам Сорокину: "Иди сюда, здесь для тебя есть лакомство".
Родственников у этих жильцов обычно не оставалось. Во всяком случае, когда освобождались комнаты, их заселяли совершенно посторонние люди. После смерти Варвары Кирилловны все ее вещи продавались за бесценок, Мандельштамы купили что-то, чтобы не к чужим людям попало. Кое-что из мебели Менделеева Татьяна Викторовна еще помнит, они с мужем передали ее потом в Музей Менделеева.
Библиотека в ботинках
Татьяна Викторовна с семьей в конце концов покинула ту квартиру. Невмоготу стало - каждый новый жилец был хуже прежнего. Например, был один милиционер, который спьяну потерял пистолет и мотоцикл. Но всех переплюнул тюремный надзиратель, который напивался до чертиков и гонялся за Мандельштамами по квартире с топором. Тогда они и поменялись. Их три комнаты, они были смежные, пошли в обмен все поврозь, пришлось заделывать двери, портить стены - очень было жалко.
С вдовой Осипа Эмильевича семья его брата практически не общалась. Надежда Яковлевна очень не любила жену Евгения Эмильевича, называла ее "Таня-коммунистка", потому что та действительно в свое время бегала слушать Ленина. Потом Татьяна Григорьевна долго скрывала свое происхождение, чтобы поступить в университет - она была энтомологом. Но неприязнь между женами братьев была не главной в холодке между двумя ветвями семьи. Ведь Евгений Эмильевич взял к себе отца, потому что Осипу и самому-то негде было жить, а Эмиль Вениаминович под старость стал совсем неуправляемым. Любил бегать по девочкам, а чтобы были деньги, расправлялся с семейной библиотекой. У Татьяны Викторовны громадная библиотека из старинных книг, и многие без обложки - старик отрывал от них переплеты и делал из них этакие вставки в обувь под пятки, "коски" назывались - это чтобы не терло ногу. В обуви послереволюционных фабрик ходить было все равно что в испанских сапогах. И на этих косках Мандельштам-старший зарабатывал. Так что Евгению Эмильевичу нужно было семью кормить, а Осип был всегда таким бесплотным - неудивительно, что "приземленный" Евгений вызывал не слишком добрые чувства у Надежды Яковлевны. Недаром она весь архив мужа отдала в Америку, посчитав, что настоящей родни у поэта здесь все равно нет.
Татьяну Викторовну только отчасти коснулась возрожденная слава Осипа Мандельштама. Поначалу возле нее вились так называемые "мандельштамовские мальчики", как она их называла, но со временем потеряли к ней интерес. А книги Осипа Эмильевича она покупала, пока деньги были. Она ведь раньше даже не читала его вообще, для нее один поэт был - Пушкин. Теперь иногда читает, но когда доходит года до 31-го, уже начинает плакать и откладывает книгу. Очень все это грустно.
Валерия Глоба: В год Быка всем придется «пахать»! 
Ему было за что умирать? 180 лет назад не стало поэта Пушкина