Военные и правозащитники редко находят общий язык. Точнее будет сказать, почти никогда. Военные начальники на критику армии обычно отвечают так: "Вам, гражданским, легко рассуждать, вы не имеете понятия, что на самом деле происходит в армии, не знаете ее изнутри". Бывает и так (хотя когда идет речь о преступлениях в армии, это не важно), но здесь - другой случай. За плечами у Сергея ПОДОЛЬСКОГО тридцать два года службы в Вооруженных силах. Сегодня Сергей Алексеевич возглавляет Санкт-Петербургскую общественную правозащитную организацию "Дом мира и ненасилия".
В январе министр обороны Сергей Иванов объявил о том, что военная реформа в России практически завершена. И в этот же день вся страна узнала о солдатах, замерзших в Магадане. Что же это за реформу такую провели, если солдаты гибнут в мирных условиях? С этого вопроса и началась наша беседа.
Бесконечная реформа
- Проведение военной реформы подразумевает ее временные ограничения. У нас же не было ни начала, ни конца, она какая-то бесконечная. Да, недавно высокопоставленные должностные лица объявили: военная реформа структурно закончена. Вот вы спросили о замерзших солдатах. На самом деле обществу известна ничтожная доля таких случаев, оно привыкло к дозированной информации. К сожалению, произошедшее в Магадане - не случайность. Такое происходит везде и происходит часто. Вчера у меня были родственники солдата Сергея Тарникова, который служил на 19-й погранзаставе Северо-Западного пограничного округа. Парень погиб из-за того, что ему не оказали медицинскую помощь. Группа солдат находилась на посту на полуострове Ханко, наблюдали за передвижением судов в Финском заливе. Сергей заболел ангиной. Один раз позвонили начальнику погранзаставы, второй, третий - никакой реакции. И только когда Тарников умер, командир соизволил прислать "скорую". Бездушное, наплевательское отношение к солдатам - сегодня определяющая доминанта положения дел в армии. Почему армия - такая нестабильная структура? Потому что офицеры дистанцированы от солдат, не заботятся о них. И когда реформа проводится без учета интересов жизни военнослужащих, без улучшения их вещевого, продовольственного и денежного снабжения, без заботы о них, она просто не может состояться. То, что сегодня делается чиновничье-бюрократическими методами, не имеет никакого отношения к реальным преобразованиям.
Далеки ни от солдат...
- Недавно в ток-шоу "Свобода слова" генерал Трошев сказал, что у нас солдаты так хорошо живут, что даже офицеры им завидуют. Зал взорвался от смеха...
- Центральный аппарат настолько оторвался от реальной жизни войск, что он практически ничего не знает. И не хочет знать. Как при этом можно управлять Вооруженными силами, я лично не представляю. Причем эта дистанция появилась именно в последние десятилетия. Мне приходилось служить солдатом под началом людей, прошедших войну. Это были жесткие, требовательные офицеры. Но они были нормальными людьми, к ним можно было подойти, поговорить. Что касается Трошева, мне кажется, что это - яркий пример так называемой "чести мундира" в самом худшем понимании. И из-за этой "чести" военное начальство называет журналистов, пишущих об армейских проблемах, очернителями, а солдатских правозащитников - едва ли не резидентами вражеских сил. Оно не хочет знать правду о положении в войсках. Лично я послал больше пятидесяти писем в Министерство обороны о неблагополучии в армии, о невыплатах денежного содержания, об истязаниях и побоях в воинских частях. Не получил ни одного ответа! Более того, такие события, как скандал в Нахимовском училище, Главкомат ВМФ интерпретировал как инсинуацию, акцию "Солдатских матерей"!
...Еще раз повторю: главный критерий состояния дел в армии - как выглядит солдат, как он питается, как живет. С этим сегодня катастрофа. На прошлой неделе я шел по проспекту Большевиков, смотрю - три солдата в форме просят денег. Я остановился: "Ребята, вы откуда?" Отвечают: "Из Сертолова, пограничники". - "Зачем вам деньги?" - "Голодные". - "Вас что, не кормят?" - "Кормят. Но так, что скоро умрем от голода". Нищий солдат - позор России. У нас много говорят о национально-патриотической идеологии, но все забывают о живом Иване Чонкине. Поверьте, я не обобщаю, это не эмоции, у меня слишком много фактического материала за последние годы.
Избитая тема
- Сколько говорили, писали о "дедовщине" в армии - все бесполезно, ничего не меняется. Солдаты из-за побоев часто оставляют воинские части...
- Нет такого юридического термина - "дедовщина". Это такое ласковое, пушистое слово, за которым стоят ужасные, кровавые дела. Когда речь идет о физическом и психологическом насилии, принудительном труде, вымогательстве и голоде, на Западе говорят: пытки. У нас пытки стали носить системный характер, к ним привыкло командование, им не дается острая оценка. Армия сегодня стала неправовым полем. Военные начальники любят говорить, что "дедовщина" есть везде, во всех странах. Но там это единичные проявления, а у нас за этим словом стоит самый настоящий разгул преступности.
- Ну хорошо, нет термина "пытки", но есть же, например, "причинение тяжких телесных повреждений"! Почему такие дела крайне редко доходят до суда?
- Военные прокуратура и суд - отдельная тема. В этой сфере необходимы радикальные изменения. Военные суды и прокуратура должны находиться в системе общей юрисдикции. Иначе солдаты там не найдут защиты. Правозащитники, участвующие в судебных делах, видят, что телефонное право, субординационные отношения, ведомственные интересы превалируют в их деятельности. До тех пор пока военные судьи и прокуроры будут зависеть от командования округов (они стоят на вещевом, квартирном и финансовом довольствии), ничего не изменится. И сегодня чаще всего принимаются решения, устраивающие руководство. Даже если вспомнить недавний групповой побег солдат-железнодорожников из гарнизона Мги, то эта история завершилась осуждением солдат. Офицеры же, избивавшие их, отделались легким испугом.
Что спасет армию?
- Основная причина провала военной реформы заключается в том, что она не включила в себя главного - человеческого фактора. Не была поставлена задача гуманизировать армию, обратить внимание на взаимоотношения между военнослужащими. Говорят, что армия стала крепче, сильнее, что мы готовы к выполнению сложных боевых задач. Но никто из должностных лиц не говорит, что в Вооруженных силах беспорядок, что над людьми издеваются. Нет свободы слова, свободы информации, нет книжной культуры - библиотеки в частях по-прежнему заполнены собраниями сочинений Маркса и Энгельса. Их как не читали, так и не будут читать. Наша армия вне культуры. И я не представляю, как можно было провести военную реформу без этого фактора. Военно-технические и оперативно-тактические вопросы на переднем плане, а гуманитарная составляющая вообще ушла из контекста реформы.
Только гражданский контроль над армией может спасти ее. Были проекты законов в Госдуме, я, кстати, принимал участие в их разработке. Но сегодня все забыто. Между тем без контроля над военными, без связи Вооруженных сил с правозащитными организациями, с гражданским обществом, армия будет продолжать деградировать и становиться опасной для того же общества. И железные ворота с красной звездой будут по-прежнему закрывать воинские части и то, что там происходит, от нас с вами.
Справка "АиФ"
Сергей Алексеевич Подольский. Родился в 1942 году. Три года срочной службы в артиллерии. Обучался в Военно-политической академии им. В.И. Ленина. 32 года выслуги в армии - на Дальнем Востоке, на Северном Кавказе. Работал заместителем начальника Политического управления (начальником отдела пропаганды и агитации) Ленинградского военного округа. Принимал участие в ликвидации последствий аварии в Чернобыле. Кавалер ордена Мужества. Полковник запаса.
Каково ваше отношение к родителям, которые любыми средствами стремятся оградить своих детей от службы в армии? (По данным исследования "Армия: оценки и мнения" Агентства социальной информации.)
Полностью понимаю и поддерживаю - 43 %
Понимаю, но не поддерживаю - 30 %
Считаю их поведение неприемлемым - 18 %
Затруднились ответить - 6 %
Другое - 3 %
Руководитель «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» - о произволе в армии 
Реформа захлебнулась? Унижение и безнаказанность в армии - остались 
Элла Полякова: «Мы не знаем своих прав»