В Театре музыкальной комедии поставили новый спектакль «Голливудская дива», и главную героиню там играет заслуженная артистка России Ольга Дроздова. Как же получилось, что актриса столичного «Современника», да ещё и без опыта работы в музыкальном жанре, получила эту роль?
Вычеркнула из памяти
- Три месяца мне звонила из театра, как мне казалось, странная барышня и мучила этим предложением, - рассказала «АиФ-Петербург» Ольга Дроздова. - Я отпихивалась. И всё-таки Елена Лебедева, так зовут эту «странную барышню», взяла меня измором и теперь вынуждена работать по совместительству моим ангелом-хранителем в Театре музыкальной комедии.
На нашей первой встрече режиссёр Корнелиус Балтус просто хотел услышать мой голос. Послушав, сказал: «Да. Берите педагога, учитесь петь». А на встречу меня провожал Дима (супруг актрисы Дмитрий Певцов. - Е. П.). Корнелиус спросил у него: «Вы тоже хотите участвовать?» - «Нет, я просто пришёл с женой». - «Ну, если вы очень хотите (видимо, не поверил, как можно не хотеть участвовать в таком проекте), то у меня есть для вас маленькая роль продюсера, попробуйте». Вроде я по блату и мужа продвинула. Ну, Дмитрий-то - актёр поющий.
АиФ-Петербург: - Да и вы успешно справляетесь с вокальной партией. Спектакль помог раскрыть неведомые самой дарования?
- Когда я вошла в эту воду, начали многие вещи всплывать, которые я засунула в далёкое подсознание, почти вычеркнула из памяти. Мама рассказывала, что я пела в детском саду. В школьном хоре даже была в запевалах, участвовала в квартете. Я из Находки, а это город портовый, так меня выставляли встречать иностранные суда: в кокошнике, с хлебом-солью, коса у меня тогда была длинная. А потом наш квартет выступал в Клубе моряков, мы пели на английском. А они сидели, задрав ноги, до сих пор помню их ботинки.
Дома у меня была огромная стопка пластинок с записями оперетт. Кальмана наизусть знала: родителей нет дома, я - швабру в руки, и - арию Марицы (я и сейчас с любого места могу начать любую партию). Готова была пойти на всё, чтобы купили детское пианино, которое стоило бешеных денег - семь рублей. А меня держали в строгости, но пианино купили. Я нарисовала ноты на клавишах, нашла песенник с нотами и пыталась играть. Хотя больше спортом увлекалась: фехтованием, ориентированием, прыжками в высоту и длину.
АиФ-Петербург: - Но почему любовь к пению оказалась вычеркнутой из памяти?
- Потому что однажды один человек высказался: «Зачем она пошла в артистки с такими худыми ногами и отсутствием слуха? В лучшем случае станет грамотным зрителем». Кстати, стать грамотным зрителем - тоже замечательно, потому что у меня напрочь отсутствуют амбиции проталкиваться локтями, пробивать стены. Мне всегда везло на добрых людей, которые лучше знали, куда дальше мне двигаться.
Ну а недоброжелательные слова сформировали во мне болезненный комплекс. Дима-то всегда говорил, что я поющий человек. И дома мы часто пели компанией за праздничным столом. Энергия же должна выходить у русского человека: либо драться, либо песни орать. Я могла наш хор ещё и на три голоса «разложить», дирижировала. Но то, что это когда-то можно вынести на сцену, даже в голову не приходило. Ведь и в институте я как-то проехала мимо вокала.
Кусочек любви
АиФ-Петербург: - Вы играете голливудскую диву, да и сами - человек известный. Каково это в жизни - быть звездой?
- Стоять на пике Олимпа - одиноко, потому что там больше никого нет. Долго держаться трудно - ветра, хищные птицы пролетают, да и вниз тоже так просто не спустишься.
Ну а узнавать меня стали на улице в том возрасте, когда я уже могла следить за своей «крышей». И пик звёздной болезни был в Екатеринбурге: училась на первом курсе, но репетировала главные роли сразу в двух театрах и уже стала сниматься в кино. Да ещё по всему городу были мои портреты, хотя в фильме роль была малюсенькая.
Тогда и переболела по полной программе, и - получила иммунитет. Правда, Дмитрий считает, что мне полезно периодически заболевать звёздной болезнью, потому что я - самоедка и перфекционист. Но наш спектакль - не про олимпийскую небожительницу.
Я чувствую в этой истории, вроде бы простенькой, высокий смысл - что такое любовь к Богу, как мы можем её проявить.
АиФ-Петербург: - Достойно себя вести?
- Это мы делаем для себя. А вот увидеть Божию искру в ближнем, понять, что он создан по образу и подобию Божиему... Ведь так легко обидеть неосторожным словом, даже взглядом. И очень трогательно, когда в театре уборщица специально проходит мимо моей гримёрки с полным, а не с пустым ведром: «Оленька, я как всегда вас жду». Вот получаю такой кусочек любви и просто взлетаю на сцену.
И в нашем спектакле рядом с Дивой оказывается человек, совершенно случайный, но который спасает её просто добрым словом. Ради этого мгновения стоило делать всю историю. Она общечеловеческая, поэтому не так уж важно, что в спектакле - Голливуд, а героиня - звезда. Просто людям нужны сказки. Через них какие-то мысли легче донести до публики, потому что человек расслабляется, раскрывается… И тут ему - раз!
Бац - и пустота?
АиФ-Петербург: - Значит, и как драматической актрисе вам есть что сказать зрителю в мюзикле?
- Как-то в церкви один батюшка проповедовал, что не любит и не понимает артистов. И в этот же день другой батюшка вспомнил времена, когда люди в стране были обезбожены, лишены храма, и проповедническая миссия частично пала на актёров. А Театр музыкальной комедии - он же единственный и во время блокады работал!
АиФ-Петербург: - А как вам работалось с голландским режиссёром?
- И трудно, и легко. Трудно, потому что чувствую: он хорошо меня понимает, перед ним нельзя лукавить, всё считывает. На сцене нужно быть очень искренней, это он из меня и вынимает, то есть как все большие художники - счищает лишнее.
И я счастлива, что, мне кажется, сохранила что-то от той Оленьки Дроздовой, которая только-только пришла в театр. А ведь случается: режиссёр убирает слой за слоем, а там - бац! - и пустота.
Актёр Игорь Шибанов о воспитании юного поколения и культе денег 
Не наигралась! К Ирине Мазуркевич роли приходят сами 
Грызу профессию изнутри. Елизавета Боярская о равнодушии к успеху и зависти 
Сергей Безруков не комментирует слухи о внебрачных детях 
Семён Сытник: «Театр стал пищей для глаз»