Татьяне выпал шанс лично защитить «любимый остров»: 21 ноября в театре им. Ленсовета состоится премьера спектакля «Последняя жертва» по пьесе Александра Николаевича Островского. Режиссер - Роман Смирнов, а «художественный руководитель постановки» - Татьяна Москвина.
Деньги вытесняют Бога
- Татьяна, очевидно, что коллеги с особым пристрастием отнесутся к вашему дебюту в новом качестве. Не страшно?
- Слава Богу, у меня нет каких-то предохранительных механизмов. Ведь и мой литературный дебют состоялся поздно, в 46 лет написала книгу (роман «Смерть - это все мужчины» - Е. П.). Тоже можно было испугаться, а вот будто в меня впрыснули анестезию. Так и сейчас: сижу на репетициях, принимаю во всем участие.
- В данном случае тема женской судьбы вам как автору романов о таких же несчастливых женщинах особенно близка?
- В русской драматургии напряженно со счастливыми женщинами с удачной судьбой… Во всех поздних пьесах Островского есть тема души, уходящей из мира. «Последняя жертва» созвучна нашему времени, потому что пьеса - о власти денег. В первом действии Бога упоминают пять раз, а деньги - 55. Хотя это еще теплый, живой мир, но он уже холодеет… И герои сложные: они прожили 17 лет после отмены крепостного права и очень напоминают нас, тоже проживших свои годы после реформы. То есть это люди переломанные, это женщины, которые не понимают своей ценности. Как говорят в пьесе: «Зачем же дешево продавать то, что дорого стоит». Речь идет о доме, но слова можно отнести и к героине, отдающей свою любовь игроку, эгоисту.
- Вы сказали о «холодеющем мире», но вот уже больше ста лет прошло - он существует, не погиб…
- Все было сметено могучим ураганом революции. А потом цикл времен свершился, и мы опять вернулись в эпоху, когда миром управляет не чья-то безумная идея, а «человеческое обыкновение», то есть корысть.
Может, Островский предполагал, что когда-нибудь наступит «последняя жертва», и женщина скажет: «Все». Любовь уйдет из мира, ведь все священные книги говорят, что в конце времен умолкнет любовь.
Играешь - так страдай!
- В своей постановке отстаиваете дорогие вам принципы реалистического театра?
- Надеюсь, что зритель поймет, что этот спектакль - не нарочито старомоден. Это попытка показать прелесть русского бытового психологического театра, его уникальность в мировой культуре. Ни в одной театральной системе от актера не требовали, чтобы он переживал вместе с персонажем. Только в России решили: играешь, так страдай вместе с героем. - На мой взгляд, пьеса трагическая, почему у Островского обозначено «комедия»?
- Наш спектакль по жанру близок к трагикомедии. Но такого слова не было, потому что не было смешения жанров: комедиями называли все пьесы, где действующие лица - не цари, не герцоги. Считалось: все, что из жизни низких сословий, разве трагедия? Ну, уж если совсем героям плохо, как в «Грозе», тогда писали «драма».
- Не было ли «драм» в работе с актерами?
- Во всем мире актеры, играющие в телевизионных сериалах, - одни, только этим и занимаются. А актеры почтенных театров - другие. Не может актер «Комеди Франсез» играть в сериале, и даже если он снимается в солидном фильме, пишут, что это актер «Комеди Франсез». А наши - все вместе, поэтому у них шизофреническое раздвоение личности (смеется). В сериалах они что-то быстро изображают «на общем обаянии», а в спектакле нужно быть иным, я вижу адские мучения.
- Так у вас раскрученные сериальные актеры?
- Есть и раскрученные - Артур Ваха, Света Письмиченко, Сережа Перегудов, из Театра на Литейном пригласили Вячеслава Захарова. Но я считаю, что иногда надо известность делать в театре, потому что у театрального зрителя крепкая память, а зритель сериальный вообще ничего не помнит.
Веселая война
- Вы пишете острые критические статьи, но ведь театр от этого лучше не становится?
- Неправда, многое удалось сделать, что прекрасно известно тем, кто хочет разрушить русский театр. Помню, как идеологи «новой драмы» кричали, что критики Дмитревская и Москвина, эти «монашки», не пускают «новую драму» в Петербург. Мы смеялись, да кто мы такие? А вместе с тем - не пустили! Это немножко веселая война. Слава Богу, в культуре все смягчено, поэтому в ней можно жить добрым людям, в отличие от мира политики или бизнеса.
- Критики заняты войной друг с другом, а лучше бы подумали о публике…
- Что это вы критиков особо выделяете? А кто вообще думает о народе? (улыбается) Это вопрос ответственности. А люди, которые торгуют просроченной едой и поддельными напитками, - думают о народе? Многие критики - часть общей системы профессиональной безответственности. Не все, к счастью.
Исаак Штокбант: «Советские фильмы - сказка» 
«Смех – категория философская». Юрий Гальцев об эпатаже и шутках ниже пояса 
«Игра в «Городки». Юрий Стоянов – об Илье Олейникове, театре и новой книге