Василий Иванович Степанюк, ветеран Метростроя с общим трудовым стажем 63 года, из них он посвятил метростроению в Москве и Ленинграде 43 года. Старейшина трудовой семейной династии метростроевцев:
— В ночь с 21 на 22 июня 1941 года мы заканчивали проходку ствола для сооружения будущей станции метрополитена «Технологический институт». Погрузив последнюю лопату грунта в бадью, в 4 часа утра отправили ее на-гора. Бригада Михаила Егорова поднялась из шахты на поверхность, а спустя некоторое время последним поднялся и я. Наверху ребята меня встретили как-то необычно. Все молчаливы, растеряны, и я понял, что-то случилось, какое-то вязкое чувство тревоги стало обволакивать меня.
«Началась война с Германией», — сказали мне…
А на следующий день в военкомате на мою просьбу отправить на фронт услышал следующее: «Метростроевцы мобилизации не подлежат». В считанные дни из строителей метро были сформированы 10 батальонов со своей техникой. И каждый из тех, кто в них действовал, по праву может считать себя фронтовиком. Главной задачей было возведение оборонительных сооружений, но нередко приходилось бросать лопаты, оставлять кабины машин и в только что вырытых траншеях отбивать атаки врага. Наглость фашистов, их самоуверенность в безнаказанности были поразительны. Они рвались к городу, не предвидя серьезного сопротивления, исключали всякие случайности. Помню, в первые дни войны в районе деревни Черная наши женщины копали противотанковый ров. И вдруг появился немецкий истребитель. Он низко пролетел вдоль рва, стреляя по белым женским платочкам. Убитые и раненые заполонили ров.
А в это время недалеко от рва сидел Николай Трошин с винтовкой и видимо ради озорства или в отчаянии вскинул винтовку, выстрелил в самолет. И… попал. Стервятник с черными крестами на крыльях рухнул на землю недалеко от рва. Женщины из траншеи выбежали к месту падения самолета. Оказывается, их можно бить! А обалдевшего от случившегося Николая тут же почему-то прозвали «штурманом». Точно проложил курс фашисту. И так было на войне.
Враг всей своей мощью шел на Ленинград. Обстановка менялась часто и потому часто мы меняли свои позиции. Сооружали противотанковые рвы, доты, дзоты, уже через некоторое время часть их была разгромлена, и нас снова направляли на восстановление или строительство новых. И все это под носом у врага, под бомбами и обстрелами, но всегда и в таких условиях строили добротно и намного раньше срока. В подтверждение своих слов приведу такой пример.
На одном участке я руководил сооружением огневых точек. И вот прибыла военная комиссия принимать нашу работу. Стоя на готовом доте, офицер спрашивает меня: «А где же доты, которые вы сдаете?». Пришлось потеснить его, показать. Он очень удивился и похвалил за отличную, выполненную по всем правилам военного искусства работу. А как же могло быть иначе. Мы знали, что врага нужно не только остановить, но и уничтожить. За нами Ленинград, и людей подгонять или упрашивать необходимости не было. Они понимали свою ответственность, трудились не покладая рук, со смекалкой, презирая саму смерть, которая всегда была рядом.
Такими для меня запомнились начало и первые дни войны. Так неожиданно и очень быстро метростроевцы оказались на фронте, на войне. А впереди нас ожидали очень тяжкие дороги войны, которые нам предстояло превращать в дороги победы. Как и бывает на войне, мы несли потери, терпели лишения, боролись и выстояли. И уже с первых дней войны стремление победить врага не оставляло нас до последних ее дней.
Торжество жизни. Тысячи мирных граждан погибали, но не сдавались врагу 
Цена хлеба 
«Весь Ленинград голодает». Блокадный дневник 14-летней Капы Вознесенской