«Не весь умру». Как счастливый случай изменил судьбу Огюста Монферрана

Сегодня исполняется 164 года со дня смерти Огюста Монферрана – автора таких символов Петербурга, как Исаакиевский собор и Александровская колонна на Дворцовой площади. Несмотря на успешную карьеру, жизнь его была полна необычных эпизодов. SPB.AIF.RU рассказывает о том, как в 30 лет круто повернулась его судьба и о легендах, связанных с делом всей его жизни – перестройкой Исаакиевского собора.

Французский солдат Рикар

До переезда в Россию он вел не слишком примечательную жизнь, и до сих пор во Франции его имя плохо известно даже историкам. Огюст Рикар (такой была его настоящая фамилия) родился в 1786 году во французском городке Шельо, в семье обедневшего учителя верховой езды Бенуа Рикара, который еще до рождения сына продал свое именьице под названием Монферран в провинции Оверни и перебрался в предместье Парижа. Мать будущего архитектора Мария Франсуаза Луиза Фиотьони, итальянка, была дочерью торговца.

В 1806 году Огюст Рикар поступил в Королевскую специальную школу архитектуры, но учиться пришлось с перерывами, поскольку как раз тогда начались наполеоновские войны, и его призвали в конную гвардию – охранять в Италии завоеванные территории. В тот же год он получил серьезные ранения бедра и головы, чудом выжил и в чине сержанта в 1807 году вернулся в школу.

Учебу он совмещал со службой в ведомстве генерального инспектора архитектуры города Парижа. Окончив школу в 1813 году, он снова отправился в армию и принял участие в сражении под Арно, за которое был награжден орденом Почетного легиона. Вскоре после Лейпцигской битвы и отречения Наполеона Огюст оставил армию и вернулся на прежнюю работу. В частности, он принимал участие в строительстве церкви Ла Мадлен в Париже. Рикару исполнилось 30 лет, а ничего великого он еще не совершил и ничем кроме небольших военных заслуг не отличился. Это тяготило его, поэтому он воспользовался случаем и передал российскому императору Александру I папку со своими проектами, когда тот был в Париже. Этот момент стал поворотным в его жизни, потому что с него началась «русская история» Августа Августовича Монферрана.

Новая страна, новое имя

В русской архитектуре в начале XIX века завершалась эпоха классицизма, и императора заинтересовали идеи французского строителя. Он пригласил Огюста в Петербург, и тот прибыл в 1816 году. От его длинного родового имени «Анри Луи Огюст Рикар де Монферран» в России для удобства оставили последнюю часть фамилии и нарекли приезжего «Августом Августовичем».

Несмотря на почти полное отсутствие ярких работ в своем портфолио, архитектор оказался с характером и браться был готов не за всякую работу – например, отказался от места на фарфоровом заводе из-за низкого жалованья. В 1817 году ему поручили проектов для крупнейших промышленных и торговых центров России — Петербурга, Москвы, Одессы, Нижнего Новгорода.

Его перу принадлежит проект лицея Ришелье в Одессе, который не удалось осуществить только из-за недостатка денег в казне.

Первым проектом Монферрана в Петербурге стал Дом Лобанова-Ростовского на Адмиралтейском проспекте – сегодня в этом «доме со львами» расположен отель, а раньше работало военное министерство. В 1818 году, буквально спустя два года после переезда, Монферран взялся за проект, который и снискал ему вечную славу – Исаакиевский собор.

Дело всей жизни

К моменту, когда за него взялся Монферран, собор был перестроен уже трижды, а над последним зданием трудились Чевакинский, Ринальди и Винченцо Бренна. Император счел, что собор все же портит вид парадного Петербурга, и объявил конкурс проектов перестройки.

Новый собор заложили в 1819 году, но проект Монферрану пришлось дорабатывать еще шесть лет. Он стал одним из самых известных «долгостроев» в российской истории – возводили его 40 лет, и все это время работами бессменно руководил Монферран. Затянувшиеся работы породили слухи о неком предсказании, которое архитектор получил от ясновидца. Якобы колдун напророчил ему, что он умрет, как только достроит собор.

Грандиозный замысел автора могла испортить только болотистая петербургская почва, которая не выдержала бы громады собора без 10,7 тысяч свай, вбитых в фундамент. Одна только забивка свай заняла пять лет, так что горожане уже начали шутить - мол, забили как-то сваю, а она полностью ушла под землю. Забили вторую – и от нее ни следа. Третью, четвертую и так далее, пока не пришло письмо из Нью-Йорка: «Вы испортили нам мостовую! На конце бревна, торчащего из земли, клеймо петербургской лесной биржи «Громов и К!».

В самом начале стройка едва не сорвалась, когда Монферрана обвинили в мошенничестве – он вел работы без соответствия собственному проекту, отчего очертания собора начали «плыть». Однако дело удалось уладить, общими силами переделав проект. Позже французский писатель Теофиль Готье в своей книге «Путешествие в Россию» писал о соборе: «Архитектор здесь не стремился удивить, он искал красоты, и, конечно, Исаакиевский собор – самая прекрасная церковь, построенная в наше время. Ее архитектура превосходно соответствует Санкт-Петербургу, самой молодой и новой столице…» 

Смерть Монферрана была окружена слухами, хотя причиной ее стал вполне обычный приступ ревматизма после перенесенного воспаления легких. Случилось это ровно через месяц после освящения Исаакиевского собора, что дало горожанам повод судачить о том, что «предсказание-то сбылось».

Еще одна легенда гласит, что Александр II заметил среди скульптур святых, поклоном приветствующих Исаакия Долматского, самого Монферрана держащим голову прямо. Отметив про себя гордыню архитектора, император якобы не подал ему руки и не поблагодарил за работу, отчего тот смертельно расстроился. Так ли это, неизвестно, но разрешения похоронить Монферрана в соборе (как завещал сам архитектор) император не дал. Наиболее логично это объясняет тот факт, что Август Августович был католиком. Вдова Монферрана увезла тело зодчего в Париж, где он и был похоронен.

Цитируя Горация

Альбом рисунков и чертежей, вовремя переданный русскому императору, в корне изменил жизнь французского солдата, и позже он превратил создание таких альбомов в традицию, заботясь об известности своих произведений. При жизни он успел подготовить четыре таких альбома, эпиграфом к одному из которых стала строчка из оды Горация «К Мельпомене» «Но не весь я умру, частью пребуду жив…»

Так и случилось – могила зодчего затерялась где-то во Франции, где о нем вообще мало кто слышал. Зато в России это имя знает каждый школьник: настоящими памятниками таланту архитектора стали, помимо Исаакиевского собора, Александровская колонна и проект театра на Дворцовой площади, оформление залов Зимнего дворца. Последним произведением Монферрана был проект петербургского монумента императора Николая I, который, однако, был окончен архитектором Ефимовым.

Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал  – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.

«Вы себя обессмертили!» Александровской колонне - 180 лет Подробнее