23 апреля – Всемирный день книги. Петербург по праву входит в число самых читающих городов России, однако традиционные формы чтения сегодня изменились. По результатам исследований, большинство опрошенных горожан (52%) предпочитают скачивать электронные и слушать аудиокниги, и только 31% остается верен бумажным изданиям. Так что и как сегодня читают? Почему о негативе писать легче, и как относиться к классике, сокращенной до нескольких страниц?
Причина многих наших проблем в том, что печатное слово потеряло свою мощь, считает писатель, член Совета Союза писателей Санкт-Петербурга Евгений Лукин.
Зачем роботам стихи?
Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: Евгений Валентинович, сегодня стихи пишут даже роботы. А роман, повесть может напечатать любой – были бы деньги. Как вы к этому относитесь?
Евгений Лукин: Положительно. Я, например, до сорока лет не мог издать ни строчки. Не хотел ни кривить душой, ни создавать «правильные» произведения, которые могли бы спокойно пройти через установленные в то время согласования, цензуру, редакционные преграды. Сегодня такой проблемы нет – пиши, издавай, что душе угодно. Главное, чтобы было талантливо.
– В наши дни цифра во всем мире вытесняет печатное слово. При этом литература становится доступнее. Достаточно опубликовать свое произведение в интернете – и о тебе все узнают. Может, не имеет значения, что и на каком носителе читают – лишь бы читали?
– Книга никогда не исчезнет, ее суть вечна и неизменна. Другое дело, что меняются оболочки. Сначала она обитала в папирусных свитках, целомудренно сохраняя хрупкую индивидуальность. Печатный станок облек ее в роскошное бумажное платье, расширив круг знакомств. Сегодня новые технологии, электронный поток сделали книгу доступной практически каждому.
Мало того, она перестала нуждаться в редакторе, корректоре, печатнике, торговце. Даже перевозчик не нужен. Зачем, ведь весь роман в один клик можно молниеносно переслать в любую точку земли – от экрана к экрану. Между автором и читателем исчезли какие-либо препятствия, условности, ограничения. Остался лишь голый текст. Но прогресс сопровождают и отрицательные последствия. В одночасье обрушилась традиционная иерархия ценностей, а значит, размылась граница между талантом и бездарностью, избранником и толпою. Пушкин стал неотличим от Хвостова (Дмитрий Хвостов, поэт XIX в., «графоман всея Руси», Пушкин его нещадно высмеивал. – Прим. ред.). И в последние годы эта обезличенность только усиливается.
– А правда, что сегодня в России профессии писатель не существует?
– Ни Пушкин, ни Достоевский, ни Толстой не имели никаких официальных статусов – они были просто гениями.
В советское время никто не скрывал, что творчество «инженеров человеческих душ» стремились поставить под идеологический контроль. Зато те, кто подчинялся принятым нормам, ни в чем отказа не знали. Отсюда знаменитые писательские дачи, огромные гонорары. В наше время уже второй десяток лет в Государственной думе рассматривается вопрос о включении профессии писателя в официальный реестр профессий. Но, мне кажется, это не столь важно. От решения проблемы авторы все равно лучше или хуже творить не станут. Талантливые продолжат создавать шедевры, графоманы рванут к литературной кормушке, если таковая будет создана.
Кто сократил «Войну и мир»?
– Почему в России книги такие дорогие? В том числе детские, учебные?
– Это вопрос к издателям и книготорговцам. От сложившейся ситуации, дороговизны страдают не только читатели, но и писатели. Ведь гонорары за созданное произведение – мизерные, и большинство вынуждены трудиться где-либо еще, зарабатывая на кусок хлеба отнюдь не литературным трудом. Но и возвращаться к советской системе, когда выплачивались баснословные суммы за какую-нибудь идеологическую чепуху, тоже нельзя.
– Но в Петербурге немало делается, чтобы авторы встретились с читателями. Уже в мае стартуют фестивали, встречи, а «Книжные аллеи» приедут даже к дачникам.
– Никто не спорит, городская власть поддерживает творцов, выделяет немалые средства, например, на проведение «Книжного салона». Говорят, в этом году участники смогут получить места бесплатно. В нынешних условиях для издателей, испытывающих финансовые трудности, это большое подспорье. Свежо и ново зазвучал и фестиваль «Книжный маяк Петербурга» – «музыка смыслов». Он проводится с применением современных цифровых технологий, и туда устремилась молодежь, что очень важно.
В целом, несмотря на ни что, Петербург – самый читающий город. Спускаешься в метро на станцию «Обводный канал», а там на стене начертаны знаменитые строки Заболоцкого: «В моем окне на весь квартал Обводный царствует канал». Идешь на автобусную остановку, на стекле стихи о Петербурге. Проект называется «Поэзия улиц», и его уже несколько лет воплощает в жизнь молодая поэтесса Людмила Моренцова. Хороший пример для подражания.
– Как вы оцениваете такой формат – сжатие классики до нескольких страниц? «Войну и мир», например, в пособии для школьников уместили на шести листочках.
– Надо смотреть на жизнь реально: у нас сегодня другое время, более быстрое и стремительное. Читать «с толком, с расстановкой» многим некогда, особенно школьникам, которые и так перегружены учебными программами. Поэтому появление текстов с кратким содержанием масштабных полотен стало необходимостью. В Петербурге издательство «Лимбус-пресс» тоже недавно выступило с инициативой – издать серию книг с пересказами шедевров мирового эпоса. Писатель Павел Крусанов блестяще пересказал карело-финскую поэму «Калевала», Илья Бояшов – сборник древнескандинавских сказаний «Старшую Эдду». На очереди – прозаический пересказ древнерусской песни «Слово о полку Игореве».
– В свое время вы тоже поэтически переложили на современный язык «Слово о полку Игореве». Чем был вызван такой интерес?
– Для меня стало главным, что «Слово» отражает смутное время. Когда в 1990-е годы я его переводил, в стране было так же «смутно», поэтому произведение мне представлялось актуальным. Этой злободневности оно не утратило и сейчас.
Хочу заметить: в самом «Слове» ни разу не встречается слово «враг». А в переводе Заболоцкого, который поэт начал перед Великой Отечественной, – сплошь и рядом. Потому что каждая эпоха осмысливает этот памятник по-своему. «Слово» переводили неоднократно, и пик приходится на тревожные для страны времена. Интересная деталь: поход князя Игоря проходил на территории нынешнего Донбасса. Когда сегодня я смотрю репортажи и слышу знакомые Северский Донец, Путивль, думаю – это же былинные места… Сердце кровью обливается. По большому счету, все плоды, что мы сейчас пожинаем, – результат распада нашей огромной страны в 1991 году. И отпылавшая Чечня, и ныне полыхающая Украина, и «дымящийся» Казахстан.
Как писать о патриотизме?
– Вы ранее вспомнили Пушкина, еще в те времена он писал о «всеразрушительном воздействии типографского снаряда». Почему сегодня СМИ, чья сила – слово, стали поставщиком агрессивной, часто непроверенной информации?
– Со времен Александра Сергеевича ситуация сильно изменилась. Теперь мы живем в эпоху торжества постмодернизма. Его основной постулат – истина не выясняется, не устанавливается – она утверждается. Например, применительно к спецоперации на Украине – Запад ни в чем не хочет разбираться. Ему и так все понятно: виновата Россия. В итоге фейк, который возник не вчера, становится классикой наших дней, всеобъемлющим явлением. Именно с появлением фейка слово как таковое стало девальвироваться, терять сакральную мощь. Некогда «разрушительный типографский снаряд» превратился в выплеск удушающего беспросветного морока. Обратите внимание: острота критических выступлений в печати практически снизилась до нуля, потому что обесценилось слово. Зато как воспарил фейк, какую невероятную отвратительную силу обрел!
– Вы участник боевых действий в Чечне. В серии «Писатели на войне, писатели о войне» вышло несколько ваших книг. Сейчас, к сожалению, снова стреляют. А какова роль писателя на войне?
– Я вообще не сторонник командировок в зону боевых действий. Ничего писатель там толком не увидит. Туда, в горячую точку, надо ехать вместе со всеми – солдатиками, офицерами. И быть вместе с ними во всех смертельных переделках.
И быть таким же, как они, ничем не отличаясь. Вот тогда твой боевой опыт будет интересен читателям. А остальное – пропаганда, личный пиар, хвастовство. О патриотизме надо писать честно, иногда даже непатриотично. Вот тогда книга найдет своего читателя.
– Насколько нам сейчас, в это непростое время, может помочь литература о Великой Отечественной? И почему так мало ярких современных произведений о подвигах наших бойцов, армии?
– Писатели-фронтовики свой долг выполнили. Симонов, Твардовский, Астафьев, Бакланов, Васильев и многие другие написали о Великой Отечественной все, что могли, что удалось. Честь им и хвала. Настала очередь молодых – тех, кто сегодня находится на передовой, огненном рубеже, в гуще судьбоносных событий. Одна из задач – описать человека в сложной ситуации, точно сформулировать его реакции. Испытать себя, в том числе в литературе. Батюшков говорил: «Какую жизнь я прожил. Три войны. И все для стихов». Пока таких работ мало, но я уверен, скоро замерцают в ночи портативные писательские компьютеры.
И мы услышим новые имена и прочитаем новые книги.
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал – https://t.me/aifspb. Обсудить публикации можно в нашей группе ВКонтакте – https://vk.com/aif_spb.
Уроки сильнее смерти. В Петербурге издана «Блокадная педагогика». 
Андрей Аствацатуров: «Петербургский писатель должен быть интеллектуалом» 
Коронавирус против книг. Как пандемия сказалась на культуре чтения? 
Духовное подспорье. В годы блокады книги были спасением для ленинградцев