Уже несколько месяцев «АиФ» публикует материалы под рубрикой «Город живых», посвященной 75-летию полного снятия блокады Ленинграда. Очевидцы тех страшных событий или их родственники часто обращаются в редакцию с ценнейшими свидетельствами, иногда совершенно неожиданным образом дошедшими до нашего времени.
Воспоминания учащегося Ленинградского железнодорожного училища № 1, участника Великой Отечественной войны Леонида Григорьевича Якушенко принесли из библиотеки Электромеханического техникума железнодорожного транспорта им. Суханова. Рукопись обнаружили случайно, когда работники библиотеки разбирали архивы. Воспоминания написаны в 1981 году, а описанные в них подробности и факты первых месяцев осады поражают воображение.
Метроном чеканит секунды
«Я - бывший ленинградец, но этот город всегда живет в моем сердце. Мне пришлось покинуть любимый город 28 марта 1942 года вместе с учащимися железнодорожного училища № 1. С тех пор я жил в других городах, но каждый год приезжал сюда, чтобы побродить по близким моему сердцу улицам Петроградской стороны, Большому проспекту, парку имени Ленина, Зоологическому саду, Невскому проспекту.
С домом № 8 по Невскому проспекту у меня связано множество довоенных воспоминаний. Здесь, в бывшем особняке польских дипломатов, занимались студенты Ленинградского железнодорожного училища. Светло и радостно было учиться, отдыхать, заниматься в джазовом кружке. Но война с фашистской Германией перевернула наши юношеское сознание, мышление, сделала не по годам взрослыми.
Почти все мои товарищи-однокурсники ушли добровольцами в дивизии ополчения и пали в боях под Ленинградом - у Синявинских болот, Невской Дубровки, под Оредежем, Батецкой, Лугой, Пулковом. Другие умерли от голода в блокадные дни.
Но обо всем по порядку.
22 июня 1941 года светило радостное солнышко, я ехал в училище - предстояли спортивные мероприятия, кино, танцы. Выйдя из автобуса у Нарвских ворот, я заметил, что у ДК имени Горького стояла застывшая толпа народа у репродуктора. На их лицах я прочитал необычное волнение, подавленность, растерянность. Тихо, недоуменно перебрасывались страшными словами: «Война… Сейчас передадут важное сообщение».
Репродуктор молчал, лишь метроном гулко чеканил секунды. Заговорил диктор, объявил, что работают все радиостанции Советского Союза. К советским людям обратился первый заместитель председателя Совета народных комиссаров Вячеслав Михайлович Молотов. Из его речи слушатели узнали, что фашистская Германия внезапно, без объявления войны, напала на нашу Родину. Их авиация бомбила Киев, Минск, Одессу. В конце речи было сказано: «Враг будет разбит, Победа будет за нами!».
Оглушенный сообщением, я бежал в училище, не чуя под собой ног. Ребята бурно обсуждали события. Все кричали: «Добровольцами на фронт!», «Не время учиться!», «Идем в райвоенкомат!». Намеченные мероприятия в училище не состоялись.
«Вот и стреляй!»
Ленинград стал готовиться к защите. На его окраинах устанавливались металлические «ежи», проволочные заграждения. Переоборудовались первые этажи домов под укрепленные точки, в зданиях зияли окна-амбразуры. Я часто смотрел в небо и возмущался поведением нашей авиации. Злился, почему они не вступают в бой с фашистскими самолетами? Может, они и вели бои, но не в пределах города?! Лишь зенитные орудия без устали тарахтели.
Формировались дивизии ополченцев в Кировском, Фрунзенском, Петроградском районах. Мои товарищи ушли защищать Ленинград, в первые дни войны погибли Ваня Чистяков, Дима Назаров, был ранен Саша Чуриков. Плохо обученные, слабо вооруженные, часто с одной винтовкой на двоих они стояли насмерть против армад танков, артиллерийско-минометного огня, бомбежек. Оказался в дивизии ополчения и я. В середине июля нас перебросили на передовую в район Пулковских высот.
У обсерватории нам вручили винтовки выпуска 1933 года и по десять патронов. Многие винтовки были неисправны. Вот и стреляй!
Стояли насмерть. Приходилось ходить в разведку через линию фронта в тыл противника. Выясняли расположение частей немцев, количество техники. Не было опыта, учились военному искусству на поле боя. Благодарен своим фронтовым друзьям, многие из них прошли Финскую войну, они помогали нам, зеленым пацанам.
У нас на передовой бывали Ворошилов и Жуков, командиры беседовали с личным составом дивизии. Жуков, видя оборванных солдат - ведь за время боев личный состав изрядно пообносился, - тут же дал распоряжение: к утру переодеть во все новое и по росту. Командующий фронтом своими энергичными указаниями поднял боевой дух дивизии.
Самым памятным событием во фронтовой жизни был последний бой. Полк нашей дивизии неожиданно получил приказ отступить, а я в тот момент находился в дозоре. Утром следующего дня вернулся на передовую, а полка нет! И тут немцы пошли в атаку! Силы были неравные, но мы - пять человек дозорных - стойко защищали позиции. В этом неравном бою погибли мои товарищи. Лишь я остался в живых, был ранен. Позже узнал, что полк вернулся и выбил фашистов из наших окопов.
После выздоровления меня распределили по специальности: в паровозное депо Витебская-Пассажирская. Вместе с рабочими мы строили бронированные паровозы и вскоре сдали две машины: «С. М. Киров» и «А. А. Жданов». В сентябре наша группа выехала с Балтийского вокзала в район Красного Села на строительство дзотов. Приехали на станцию Скачки, прошли пешком 8 км и остановились на ночлег в брошенной деревне. Вдруг тишину разорвали взрывы снарядов и пулеметные очереди.
На следующий день приступили к строительству дзотов и попали под огонь бомбардировщиков. С воем, визгом летали бревна, камни, осколки, земля. Судьба нас берегла, никто из нашей бригады не пострадал. Под вечер к нам в штаб пришел военный инженер и огорошил: «Мы находимся за линией фронта, в тылу врага. Воинские части отошли!».
Что стало с друзьями? Неизвестно
Руководство приняло решение прорываться к Ленинграду. Вышли из деревни - и прямо в лес, через кустарник на проселочную дорогу. Неожиданно в черное небо взлетели осветительные ракеты, застучал пулемет. Все рванули вперед! Бежали, падали, вставали и снова бежали. Остановились только тогда, когда звуки пулемета остались далеко позади. Начали окликать друг друга, собрались человек 6. Ждали остальных, прислушивались. Больше никто не отозвался, не нашелся.
С максимальной осторожностью нам удалось выйти к Красному Селу, и через несколько часов мы оказались в Ленинграде. Хотелось кричать: «Враг у Красного Села, у стен Ленинграда!».
С каждым днем заметно ухудшалось положение горожан - ни воды, ни тепла, перестали ходить трамваи. Вскоре голод начал уносить жизни моих товарищей. К декабрю мы почти перестали ходить домой и в общежитие, оставаясь в мастерских училища на улице Швецова, 22.
Варили «буржуйки», выполняли военные заказы. Питались в столовой училища. Получали по 250 граммов хлеба, ему не было цены! В нем заключалось главное - жизнь! Доставали снег с крыши, кипятили на буржуйке чай. От чрезмерного употребления воды и соли - опухали, многие учащиеся умирали. Чтобы получше согреться, спали по нескольку человек на одной кровати. Утром встаешь, смотришь, лежит рядом с тобой товарищ, уже мертвый. Так со мной в одной постели умер Саша Черняев.
Голод, смерть друзей, близких, горожан притупили чувство горечи, появилось какое-то безразличие к смерти, хотя за жизнь мы боролись всеми возможными силами. Ежедневно я видел, как люди, закутанные в ворохи одежды, не то мужчины, не то женщины, тянули за собой саночки с поклажей - завернутого в белую простыню родного неживого человека.
Лишь в марте 1942-го в городе появились специальные команды, которые подбирали с улиц мертвых, грузили штабелями в грузовики и вывозили на Пискаревское кладбище.
28 марта 1942 года наше училище было эвакуировано. Выезжали с Финляндского вокзала поездом, потом в грузовиках по Дороге жизни, далее опять в теплушках товарного поезда. В Ярославле я тяжело заболел, хлебнув холодного хлебного кваса. Потерял сознание, и меня определили под нары. Пришел в себя лишь в Кольчугинской больнице. Узнал, что вся она наполнена людьми из Ленинграда. Рядом со мной умер товарищ из нашей группы потомственный железнодорожник Коля Лебедев.
Позже мы доехали до Казани и начали работать на паровозах. В августе1942 года процентов 80 из наших ребят призвали в армию. Через год бывшие учащиеся железнодорожного училища младшими лейтенантами ехали на фронт. Где они? Что с ними стало? Многие ли выжили? Неизвестно. Знаю, что мой друг Ваня Егоров погиб на фронте. Из 56 человек, прибывших в Казань, остались работать на паровозах только четверо. Прошло более 30 лет с Победы над фашизмом, а я так ничего и не смог узнать о судьбе этих бесстрашных ленинградских ребят».
Усатые и полосатые. Как кошки спасли блокадный Ленинград от нашествия крыс 
Не посмел взять ни крохи. О блокадном хлебе 
«Лейка», готовая к бою. Блокаду Ленинграда снимали 50 фотокорреспондентов 
Черный творог и еда из опилок. Как выживали дети в блокадном Ленинграде 
«Слез нет, на душе жутко». 5 самых известных блокадных дневников