Ребенок должен расти в семье. Это аксиома. Если семьи по каким-то причинам нет, то надо сделать все возможное, чтобы найти ему семью приемную. В России сегодня это трудно, но возможно. А если ребенок не только лишился родителей, но еще и тяжело болен? Можно ли найти семью, готовую принять и воспитывать такого ребенка как своего? Справятся ли они с непомерным грузом ответственности за чужую жизнь? Или лучше оставить это бремя государству с его худо-бедно налаженной системой сиротских учреждений? Можно долго рассуждать, взвешивать за и против. История семьи Алины Леоновой дает на эти вопросы однозначный ответ: не только можно, но и нужно.
Большая семья
У Алины восемь детей. Двое своих и шесть приемных. Из них полностью здоровым назвать можно только одного. Но это счастливая семья, и это дети (а некоторые из них уже вполне взрослые), у которых есть будущее. Будущее, которого бы у них не было, останься они на попечении государства. А началась история этой семьи пятнадцать лет назад, когда у Алины родился первый ребенок и через месяц попал в больницу с тяжелейшим инвалидизирующим диагнозом. "Чтобы мне разрешили присутствовать в больнице, когда мой ребенок находился в реанимации, я ухаживала за отказными детьми, и тогда передо мной открылась эта огромная проблема - сиротство, решению которой я посвятила свою жизнь. Болезнь у моего ребенка протекала тяжело, за год он пережил семь клинических смертей. И в то время я сказала себе: если он выживет, я обязательно возьму на воспитание ребенка. Больного. Ведь у меня есть опыт выхаживания тяжелых детей".
Сказано - сделано. При первом же посещении органов, занимающихся усыновлением, чиновники вылили на Алину ушат холодной воды: "Хотите усыновить ребенка? Пожалуйста в очередь, лет через семь, может, получится". Обив пороги множества чиновничьих кабинетов, Алина поняла одну простую истину. Государство не хочет заботиться о благополучии отказных детей, больных - тем более. Чиновникам проще запихнуть ребенка в психоневрологический интернат, чем искать для него семью. Но найти лазейку в чиновничьих препонах можно.
Не такая, как все
Алина устроила работать в дом ребенка свою маму. "Она каждый вечер рассказывала мне о детях, о воспитателях, о методах, которые те используют, чтобы дети не плакали. О жестоких наказаниях: А однажды пришла и сказала, что к ним поступила девочка - не такая, как все. Все дети плачут, а она лежит и ни на что не реагирует, - рассказывает Алина. - Я не видела эту девочку, но почему-то поняла, что это мой ребенок".
Жанне было полгодика. Врачи поставили ей тяжелейший диагноз и долго не могли взять в толк, зачем усыновлять ребенка, который через два года может умереть. Алина не могла объяснить почему, но чувствовала, что это ее ребенок и она должна его забрать. Для этого окольными путями пришлось выяснить историю семьи Жанны и разыграть перед чиновниками дальнюю родственницу.
Когда Жанне исполнился годик, ее удалось показать хорошему нейрохирургу. И он не только поставил под сомнение диагноз, но и помог доказать, что анализы, на основе которых врачи вынесли Жанне приговор, на самом деле: не проводились. Девочка была здорова.
Тетя, будьте моей мамой
К тому времени Алина уже активно сотрудничала с фондом "Родительский мост". Она и еще несколько родителей, готовых взять на усыновление больного ребенка, сумели договориться с директором одного из детских домов о посещении.
"Мы пришли в гости к старшей группе дошкольного возраста, - вспоминает Алина, - и вдруг одна девчушка подбегает ко мне и говорит: "Тетя, будьте моей мамой, я вам всю жизнь в глаза смотреть буду!" Я стала узнавать, что за девочка, что за диагноз. Оказалось - олигофрения в стадии дебильности. Ночь я промучилась, а наутро приехала и сказала, что заберу Настю. С оформлением тоже были сложности. Если ребенок уже полгода находился в семье, легче провести процедуру усыновления. Так что, по договоренности с директором детдома, мы пускались на всякие хитрости. Брали ребенка на несколько дней в гости, потом он как бы заболевал и оставался с нами, потом мы уезжали с ним на дачу. И только потом шли оформлять документы.
А справки о здоровье наших детей, с указанием психоневрологической патологии, мы, как правило, выкидывали. В большинстве случаев это были фиктивные диагнозы или, по крайней мере, сильно преувеличенные, хотя, конечно, в интернатах было много детей и с тяжелыми поражениями центральной нервной системы. И если бы наши дети остались в специализированных психоневрологических интернатах, то кроме уже приобретенного госпитализма (отсутствие родительского тепла) точно заработали бы еще и дебильность. Мы же устраивали учиться детей в обычные школы, и они нормально справлялись со школьной программой. Наверное, по-настоящему тяжело было только с Андреем".
Пропуск в большой мир
Через полгода после очередного усыновления Алина с Настей пошли в тот же детский дом поздравлять детей с Новым годом. "Все дети радуются подаркам, прыгают вокруг Деда Мороза, а один мальчик сидит в сторонке и качается, ни на что не реагирует, - продолжает Алина. - Спрашиваю, кто это. Ой, говорят воспитатели, если надумала усыновлять, то даже и не думай, возьми другого.
Ну а кто ж этого возьмет? Никто не возьмет такого отстраненного инопланетянина. В общем, повторили мы с Андреем ту же процедуру, что и с Настей. Диагноз у него был тот же, но органические поражения центральной нервной системы были более явными. Мы прошли и через истерические состояния, и через бродяжничество, и через клептоманию. Учились в обычной школе по индивидуальной программе. И закончили одиннадцать классов, хотя таблицу умножения он до сих пор помнит с трудом. Ну нет у него логического мышления! Зато на эмоциональном уровне, то, что ему интересно, он прекрасно воспринимает. С ним очень интересно общаться. Увлекается рептилиями и все про них знает. И мне кажется, нам удалось открыть этому человеку дверь в большой мир".
Кто, если не мы
А три года назад Алина навещала своих детей в инфекционном отделении Педиатрической академии. Мыслей об усыновлении в то время у нее уже не было. И так шестеро детей - двое своих да четверо приемных. Но когда она шла по коридору, вдруг интуитивно повернула голову и увидела за стеклянной перегородкой полугодовалого карапуза и полуторагодовалую девчушку. И почему-то сразу поняла, что эти дети никому не нужны. Алина попыталась проявить к ним участие как социальный работник.
Разыскала маму и пап (у детей были разные отцы, ничего о существовании потомства не знавшие). Безуспешно пыталась восстановить семью. Мучительно долго лишала гулящую маму родительских прав. Устраивала детей в дом ребенка. Потом стала подыскивать приемную семью. Но шансов практически не было. Дети родились с врожденным сифилисом и гепатитом, к тому же редко кто берет в семью сразу двух детей. "Наверное, год я с ними возилась, - говорит Алина. - А потом стала думать: если не я, то кто же? И сейчас эти дети - наша радость и всеобщее счастье. Конечно, проблем много. Недавно нам поставили еще один тяжелый диагноз - целиакия, врачи выявили у них непереносимость основного набора продуктов. Сейчас они опять в больнице. Это тяжело, но не повод, чтобы дети не имели права на семью".
Вместо послесловия
Конечно, если спросить потенциальных приемных родителей, готовы ли они взять в семью больного ребенка, 99,9% из них ответит, что нет. Это тяжело и морально, и психологически, и материально. На Западе усыновители могут рассчитывать на государственную поддержку. Никто, ни один чиновник или врач, не посмеет сказать им: "Сами взяли такого ребенка, сами и выкарабкивайтесь". У нас это встречается сплошь и рядом. У нас государство почему-то тратит на содержание ребенка в детдоме в несколько раз большие средства, чем на компенсацию, выплачиваемую опекунам. Это пугает.
С другой стороны, если потенциальные родители ребенка увидели, если почувствовали его своим, то проблемы здоровья уже уходят на второй план. Они относятся к нему так, как будто он ТАКИМ у НИХ родился. В конечном счете, главное - родительская любовь, а здоровье приложится.
P.S. Благотворительный фонд "Родительский мост" проводит консультации для всех желающих воспитать в своей семье приемного ребенка и оказывает помощь в установлении опеки. Обращаться за помощью можно по телефонам: 116-16-69 или каждый четверг с 17.30 по адресу: ул. Маяковского, 42.
Одиночество - тоже болезнь 
Ребёнок в чемодане. В реабилитационном центре детям помогают врачи и педагоги 
Как товар в магазине? Почему горожане не торопятся усыновлять детей