Татьяна Толстая вошла в рейтинг «Сто самых влиятельных женщин России», который был составлен в 2011 году средствами массовой информации. Виталий Вульф причислял ее к поколению писателей «новой волны», которые «пишут без снисхождения, без жалости». Литературовед Андрей Немзер отмечал «эстетизм» ее прозы, который, по его мнению, был важнее «морализма».
С уверенностью можно сказать, что Татьяну Толстую знают миллионы россиян. Для одних – она одна из популярных современных писателей, для других соведущая ток-шоу «Школа злословия», для третьих – строгий член жюри развлекательной программы «Минута славы».
В Петербурге Татьяна Никитична представила в «Буквоеде» свою новую книгу «Легкие миры», в которую вошли повести, рассказы и эссе.
О новой книге «Легкие миры»
- Книга разделена на несколько блоков. В первом блоке, который называется «Легкие миры», мне захотелось посмотреть на действительность в другом разрезе, с другой точки обзора.
В зависимости от того, где мы располагаемся в пространстве, зависит угол зрения. Мне было интересно изменить этот угол понимания вхождения в действительность. И я поместила себя в другое место пространства. В чем-то это мемуары. Если подумать, что все есть мемуары, так как настоящего нет, будущее не наступило, а все что есть – лишь прошлое.
Второй блок текстов называется «С народом». В основном он состоит из разных документальных заметок, фиксации разных встреч, которые происходят в процессе общения. Народ – это те, кого мы видим на улице, в магазине, в квартире. В основном это бытовуха.
Третья часть называется «Может быть, свет». Она про то, что существует еще некое пространство, которое мы не видим, или надежда на это пространство, что все не кончается нашим существованием, а есть еще продление куда-то. Как писал Набоков: «Не скажешь, руку протянув: стена». Помимо стены есть что-то еще – может быть, свет.
Также в книгу вошло интервью, которое у меня брал московский журналист Иван Давыдов. И маленький текстик «Волчок», который все это завершает.
«Мне было интересно изменить этот угол понимания вхождения в действительность». Фото: АиФ-Петербург / Мария Соколова
О запрете мата в литературе
- Я считаю, что всякое затыкание рта мешает. На книгу «Легкие миры», которая вышла до 1 августа, нам было велено поставить значок «18+». То есть, если вы совершеннолетние – читайте, если нет – то ни-ни. Хотя по моим наблюдениям, в основном мат используется молодыми людьми до 18 лет, потом они успокаиваются.
Отмечу, что следующий тираж, который увидит свет после 1 августа, будет весь закутан в целлофан и на нем будет крупно написано «18+». Это значит: да, там есть мат.
О переводе книг
Неприятно видеть свои тексты на другом языке. Понимаешь, что ты не писал этих слов. При переводе появляются другие интонации, другие связки, другой синтаксис. К примеру, если переводить на английский язык, то совсем исчезает вся суффиксация. Там же нет уменьшительных суффиксов, а для меня это одна из красок, которой я пользуюсь. Чем заменить это на английском языке? Непонятно.
Я видела свои книги на французском, немецком языках. Как-то мне перевели книгу на японский. Я с почтением разглядывала это. А потом выяснилось, что я держала книгу вверх ногами задом-наперед…
«При переводе появляются другие интонации, другие связки, другой синтаксис». Фото: АиФ-Петербург / Мария Соколова
О жизни в США
- Для меня это был первый опыт работы с людьми, которые говорят на другом языке. Также это был опыт работы мне несвойственной. Там я была вынуждена преподавать художественное письмо, что само по себе неприятно, а если учесть, что вести я должна была для людей, которые говорят на другом языке и не знают, зачем пришли в аудиторию, то неприятно становилось вдвойне. Было трудно. Но всякие трудности, как известно, закаляют. Я человек ленивый, поэтому каждый день представлял собой преодоление. Но этот опыт был довольно полезным.
О благотворительности
- Очень уважаю благотворительные проекты и тех, кто этим занимается. Знаю, что это один из самых тяжких трудов, которые существуют в нашем обществе. Сама же такими проектами не занимаюсь, потому что этому надо посвящать всю свою жизнь, а я не могу себе этого позволить. Я время от времени посылаю деньги по тем или иным адресам нуждающихся.
Несколько раз меня просили распиарить какой-нибудь фонд, который предполагает: давайте деньги вот сюда, а мы решим, куда их дать. Я в такую деятельность не верю.
Когда в 90-х я была в Америке, ко мне в колледже подошла одна преподаватель. «У нас принято сдавать деньги в фонд помощи детям Африки», - заявила она. Я говорю: «Сдавать деньги не буду, у меня в России - своя Африка. Я фактически на свою жалкую зарплату поддерживаю человек десять». Она попыталась меня переубедить, повторяя «у нас принято». Я повторила: «А у меня принято накормить свою семью, родственников» . Это был 1992 год. Я покупала копченую колбасу и забивала ею посылки, чтобы отправить в Россию. За два месяца ничего не дойдет, а колбаса дойдет, думала я. В итоге сотрудница колледжа обиделась, но на следующий год подошла ко мне с тем же вопросом. Я ответила ей также. Но на третий год выяснилось, что директор этого фонда, взяв фигуристую секретаршу и два миллиона, бежал мимо Африки и голодающих детей. Так что я верю только в адресную помощь.
«Несколько раз меня просили распиарить какой-нибудь фонд. Отказывалась. Я верю только в адресную помощь». Фото: АиФ-Петербург / Мария Соколова
О «Школе злословия»
- С Дуней Смирновой у нас больше не будет совместных проектов. 12 лет вместе проработали и хватит. Она давно устала от нашего проекта, ей есть чем заняться - сейчас она снимает фильмы.
В «Школе злословия» было много полезного, ради чего его стоило продолжать. Было понятно, что рано или поздно нас закроют, а на деле - технически не продлят. Каждые полгода мы подписывали новый договор. В итоге выяснилось, что мы не в формате.
Обидно: были люди, с которыми интересно было бы поговорить, интересно их показать. Но нас стали теснить и давить. Сначала нам стали сокращаться время. В конечном итоге ток-шоу превратилось в 38-минутную передачу, хотя она построена для 52 минут. Мы старались брать неизвестных людей, о которых никто не слышал, и показывать их. Чтобы представить человека, чтобы он как-то проявился, отвечая на вопросы – полчаса мало. Кроме того, в передаче должны были быть две темы для обсуждения. 38 минут – для одной темы много, для двух – мало. В итоге передачи получались кривые. Мы записывали час, из которого редакторы должны были оставить только 38 минут. И как-то нас не продлили.
Так что с Дуней больше не будем вести передачи. Для этого нужен какой-то молодой энтузиазм.
«С Дуней Смирновой у нас больше не будет совместных проектов». Фото: АиФ-Петербург / Мария Соколова
Отпечаток личности автора. Маринина о популярности и работе в удовольствие 
Виктор Тихомиров: Героизм на рынке не востребован, зато плодится депрессивное искусство 
Мудрость и безумие. Писатель Виктор Тихомиров - об отрезвлении общества 
Александра Маринина: «Ни одна книга не способна изменить мир»