По предпочтению среды обитания городские люди делятся на лесных, морских, подземных, речных и пр. То есть, вырвавшись из города, одни гуляют по лесу, другие правят яхтой, третьи лазают по пещерам, :дцатые идут на болото. Для них нет ничего приятнее, чем побродить по мокрому мху, всматриваясь в хилые сосенки и блюдца стоячей воды между кустов голубики. Один из таких людей, Андрей Резников, преподает на кафедре физической географии СПбГУ, а болота он любит особой любовью - географической.
Пузыри земли
Первым делом Резников тащит из кармана листок бумаги: это цитата из Блока. Блок писал об окружавших столицу бездонных топях, которые пузырились лунными ночами, о тоске, которую навевают хляби, и о том, что по окраинам Петербурга еще долго будут в синих болотных огнях виться черти.
Никогда лес и поле не навевали такого смертного ужаса, как болота. Андрей Резников полагает, что зыбкая болотная почва напоминает христианину первый день творения, когда твердь еще не была отделена от хляби. Да и без христианства болота не обижены архетипическими ссылками: много странного и непознанного происходит с человеком на зыбких почвах. Кикиморы, бабки-синюшки, ведьмы, варящие зелье на болотном огне, метановые призраки - все эти страсти передаются из поколения в поколение в любой приболотной деревне.
Кошмарная история с Лернейской гидрой, которая жила в бездонном болоте, к счастью, не могла приключиться у нас. Наши топи, образовавшиеся только после схода ледника, слишком молоды, чтобы быть такими глубокими, - максимум 12 метров. Впрочем, человеку обычно хватает метров трех.
Родина собаки Баскервилей
Поскольку болота не слишком посещаемы, там находят себе убежище звери и птицы. Как полагают некоторые исследователи, лось, например, когда-то был исконно болотным животным, ведь с такими рогами в лесу не побегаешь. А по болоту лось идет ходко, сила у него в ногах страшная.
Типично болотным животным следует считать собаку Баскервилей - наши хляби тоже могут издавать странные звуки, особенно по вечерам. Ну и птицы, конечно, тоже предпочитают прятаться в болоте: кулики, бекасы, вальдшнепы.
На болотах растут не только мох и клюква, там есть вереск, андромеда, орхидеи, росянки. Последние устроились лучше всех: на болоте почва бедная, кислая, пересыщенная водой, обычное растение в таких условиях скучает. А насекомоядная растительность, наоборот, жирует - все знают, сколько на хлябях комаров. Особо смелые росянки охотятся даже на некрупных стрекоз.
Клюква развесистая
Клюква, конечно, играет свою роль в освоении болот человеком. Поскольку люди боятся болота, то ходят обычно толпой, друг за другом, годами одними и теми же тропами. Они довольно быстро превращаются в канавы: мягкий мох проседает, там появляется вода, получается длинная мочажина. Когда вытаптывается такая канава, люди начинают ходить рядом - в результате мочажина растет и вширь.
Казалось бы, управы на это нет. А финны придумали, что делать. Они ведь тоже горазды шастать по болотам - не столько за клюквой, сколько за морошкой, ради чего даже отпуска берут не летом, а осенью. И на самые посещаемые тропы они настелили деревянные тротуары. По ним топать даже удобнее, народ доволен. Сходят с такого настила только там, где уже начинают собирать.
Андрея Резникова не пугают сборщики клюквы: они, в отличие от тех, кто варварски обдирает брусничные и черничные кусты, работают аккуратно. Берут по ягодке, только руками, никаких совков для клюквы пока еще не придумано. Поэтому сам кустарничек остается целым.
Черные дыры торфяников
Пришвин назвал болота "кладовой солнца", имея в виду толщи торфа, залегающие на его дне. Потомки Пришвина сполна воздали этим "кладовым". Первые торфоразработки в наших краях, начатые еще до Первой мировой в районе нынешнего поселка Рахья, положили начало экспансии человека на торфяные залежи. Вплоть до 60-х годов прошлого века торф добывался варварским способом: его доставали кусками из осушенного болота, а между ямами оставались перемычки. Такой ландшафт невосстановим: черные ямы с тухлой водой, тлеющие каждое лето торфяные перемычки, ни птиц, ни зверей, только квелые поганки ютятся у воды.
Теперь электростанции торф не используют, тем не менее его до сих пор добывают - к счастью, более щадящим способом, когда бывший торфяник может быть рекультивирован. (А может и не быть:)
Пусть нам платят за наши болота
По мнению специалистов, нет ни одной веской причины изведения болот в нашем регионе. От них куда больше пользы, чем неудобств. Ведь главная роль болот - планетарного масштаба. Именно они, хляби наши ненаглядные, ежечасно борются с засильем углеродных газов на земле. Они работают, как насосы, откачивающие из атмосферы эту дрянь, причем делают это стабильнее, чем леса.
Каждый автомобилист, даже хороший, содержащий машину в порядке, гадит в атмосферу - так устроен двигатель внутреннего сгорания. А болота эти выхлопы забирают себе. Резников шутит, что каждый автомобилист должен взять шефство над каким-нибудь участком болота, холить его и лелеять - оно отдувается за него.
Угроза потепления климата из-за чрезмерного выделения углекислоты в атмосферу уже осознается большинством стран, и на сохранение болот обращено серьезное внимание. А поскольку в нашей области болот больше, чем промышленности, получается, что наши болота "работают" на те регионы, где трубы чадят, а своих хлябей нет. Впору хозяевам болотных территорий брать денежки с тех, кто их болотами пользуется.
P.S. За год в болоте может нарасти не более 1 мм торфа. Если мы срезаем 2 метра торфа, то на его восстановление потребуется 3 тысячи лет. 1 гектар болота депонирует 1,5 т углекислого газа, который может выделиться при сгорании 5 тонн бензина.
Когда истончается граница между мирами